Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии

— Я поднялся на скалы с восточной стороны, — пробормотал он. Хорошо. Что затем?

— Мы дошли до дворца, и Зархеба оставил меня среди деревьев высушить одежду, а сам отправился осматривать комнату оракула. Я не думаю, чтобы он полностью верил Гварунге. Пока он ходил, раздался звук гонга. Вскоре Зархеба вернулся и привел меня в комнату, где божественная Илайя лежала на возвышении. Он снял с мумии украшения и одел их на меня. Затем он ушел, чтобы спрятать тело Илайи и проследить за священниками. Когда вошел ты, мне захотелось подойти и попросить, чтобы ты унес меня отсюда, но я и тебя испугалась. Я подумала, что смогу от тебя избавиться.

— Что ты должна сказать как оракул? — проговорил он.

— Я должна была приказать священникам взять Зубы Гуахаура и отдать их Тхутмекри как залог военного союза, или оставить остальное во дворце в Кешане, если король не согласится с предложением Тхутмекри. Еще я должна была сказать, чтобы с тебя содрали шкуру.

Он не обратил внимания по последнюю фразу.

— Если мне удастся поймать Тхутмекри, я вырежу ему печень.

Горулга тоже участвует в этом обмане?

— Нет. Он верит в своих богов и неподкупен. Этот план целиком придуман Тхутмекри. Зная, что кешанцы должны посоветоваться с оракулом, он тайно отправил меня с посольством из Зимбабве.

— Хорошо! Будь я проклят, — пробормотал Конан. — Священник, который честно верит своему оракулу, не может быть подкуплен. Кром! Как хотелось бы быть уверенным, что это Зархеба ударил в гонг: но знает ли он, что я здесь и мог ли он знать о проваливающихся плитах? Где он сейчас, черт побери?

— Он прячется в зарослях деревьев лотоса рядом со старинной аллеей, которая ведет от южной стены к дворцу, ответила она.

Затем она снова стала канючить:

— О, Конан, сжалься надо мной! Я боюсь этого дьявольского старинного места. Знаешь, я все время слышала звуки крадущихся шагов. О, Конан, забери меня отсюда! Зархеба убьет меня, когда я выполню все, что он приказал. Я знаю это! Он дьявол. Жрецы могут убить меня, если раскроют обман! Он спас меня от торговца рабами, который украл меня из каравана, шедшего через южный Котч, а затем заставил участвовать в этом ужасном деле! Спаси меня от него! Ты не можешь быть таким жестоким, как он. Не оставляй меня умирать здесь! Пожалуйста!

Она стояла на коленях, ухватившись за Конана, ее прекрасное заплаканное лицо повернулось к нему, ее черные волосы в беспорядке ниспадали до пола. Их тонкий аромат достиг ноздрей Конана, и это решило судьбу девушки.

— Слушай меня. Я защищу тебя от Зархебы. Жрецы не узнают о твоем предательстве, но ты сделаешь то, что я скажу тебе.

Она пообещала искреннее повиновение, обняв его за шею и как бы ища защиты в соприкосновении.

— Когда придут жрецы, действуй, как Илайя. Будет темно, и в свете факелов они не увидят разницы. Ты скажешь им:

«Желание богов таково, чтобы стигиец и шемитские собаки были выдворены из Кешана. Они воры и предатели, которые строят козни, чтобы ограбить богов. Пусть о Зубах Гуахаура поручат заботиться генералу Конану. Пусть он ведет армии Кешана. Он любим богами».

На лице ее появилась покорная обреченность.

— Но Зархеба? — крикнула она. — Он убьет меня!

— Не беспокойся о Зархебе, — проворчал он. — Я позабочусь об этой собаке. Ты сделаешь, как я сказал. Приведи в порядок волосы. Они упали на плечи, — Конан, поправляя драгоценный камень в ее волосах, погладил их.

— Цена одного этого камня — целая комната рабов. Одень юбку. Она немного порвалась, но священники этого не заметят. Вытри лицо. Божество не кричит и не плачет, как маленькая девчонка. Кром! Ты вылитая Илайя — лицо, волосы, фигура и все остальное. Если ты сыграешь божество перед жрецами так же хорошо, как передо мной, ты легко их обманешь.

— Я попытаюсь.

Она задрожала.

— Хорошо. Я пойду искать Зархебу.

При этих словах она вновь занервничала.

— Нет! Не оставляй меня одну! Это заколдованное место!

— Здесь нет никого, кто бы повредил тебе, — нетерпеливо сказал он. — Никого, кроме Зархебы, а я пойду присмотрю за ним. Я вернусь быстро. Я буду наблюдать поблизости на случай, если что-нибудь случится во время церемонии, но если ты сыграешь свою роль как следует, ничего не случится.

Повернувшись, он торопливо вышел из комнаты оракула. Позади него всхлипнула Муриела.

Он плавно двигался вниз по мраморным ступеням, как пантера, с мечом в руке. В вышине мерцали звезды. Если священники Кешана пришли в город, то они не издавали ни звука, который мог бы их выдать.

Конан различил старинную, с разрушенным настилом аллею, ведущую к югу. Он осторожно скользил по ней в густой тени кустов, но пока не увидел впереди деревьев лотоса. Это была странная поросль, необычная для черных земель Кешана. Здесь, по словам девушки, должен был скрываться Зархеба.

Спрятавшись в кустах, Конан стал вглядываться в заросли лотоса. Неожиданно его взгляд наткнулся на встречный взгляд. Человек смотрел прямо на него. Прошло несколько секунд. Лицо не двигалось. Конан мог утверждать, что темный пучок внизу был короткой черной бородой.

Внезапно Конан сообразил, что Зархеба на полторы головы ниже. Однако их глаза были на одном уровне.

Конан, напрягая зрение, пытался увидеть, на чем стоит этот человек. Наконец киммериец сумел разглядеть то, отчего у него перехватило дыхание, — непосредственно под головой человека просматривался черный ствол дерева.

Совладав с собой, Конан с быстротой хищника ринулся к бородатому лицу и раздвинул кусты. На ветке дерева, подвешенная за свои собственные волосы, висела голова Зархебы.

Конан отпрянул, свирепо озираясь вокруг обезглавленного тела.

Конан стоял, едва дыша, напряженно вслушиваясь в тишину. Деревья и ветки с большими мертвенно бледными цветками стояли темные, тихие и зловещие, как будто выгравированные в сгущающихся сумерках.

Конан, с трудом подавив в себе чувство страха, попытался найти объяснение этой смерти. Было ли это работой жрецов Кешана? Если да, то где они?

Опять он стал думать об Иакиме и его таинственных слугах. Иаким умер, высушенный смертью, и был помещен в свой выдолбленный склеп, чтобы все время встречать восходящее солнце. Но слуги Иакима? НЕ БЫЛО ДОКАЗАТЕЛЬСТВА, ЧТО ОНИ УШЛИ ИЗ ДРЕВНЕГО ГОРОДА.

Конан подумал о девушке. Муриела осталась одна, беззащитная в этом затемненном дворце. Конан повернулся и побежал так, как несется кантер, которая способна на полном ходу отразить удар с любой стороны.

Дворец начал вырисовываться сквозь деревья, как вдруг Конан увидел колеблющееся зарево, отражавшееся красивыми языками на мраморе. До него донеслись голоса…

Это были жрецы Кешана.