Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии

Они не пошли по широкой заросшей аллее, как ожидал Зархеба. По-видимому, существовало несколько скрытых проходов в Алкменон.

Они шли гуськом по мраморным ступеням, высоко держа свои факелы.

Во главе шествия Конан увидел Горулгу. Остальные жрецы были высокие негры. Замыкал процессию Гварунга. Киммериец нахмурился, так как это был жрец, который, по словам Муриелы, открыл Зархебе тайну прохода в Алкменон. Конану важно было знать, как глубоко этот человек увяз в интригах стигийца.

Конан заторопился к портику, обходя открытое пространство и держась в тени.

Священники не оставили никого охранять вход. Они шли, не оглядываясь. Конан бесшумно двигался за ними. Жрецы прошли через тронный зал.

Верховный жрец слегка поклонился и вошел в помещение оракула. Остальные сделали то же самое. Конан незаметно проскользнул в альков и открыл потайную панель. Скользнув в нишу, он приготовился смотреть. Муриела прямо сидела на возвышении, руки ее были сложены, голова прижалась к стене в нескольких дюймах от его глаз.

Он не мог видеть ее лица, но ее поза говорила о том, что она смотрит прямо перед собой в какую-то точку пространства над и позади бритоголовых жрецов, которые стояли перед ней на коленях.

Он знал, что она охвачена страхом, но умело скрывает его. В рассеянном свете факелов она выглядела как совершенное божество.

— Маленькая девочка — актриса, — отметил Конан про себя.

Горулга начал какую-то песню на незнакомом Конану языке.

По-видимому, это был древний язык Алкменона, передававшийся от одного поколения жрецов другому.

Песня казалась бесконечной. Конан забеспокоился. Муриела может не выдержать такого длительного напряжения. Он вытащил меч и кинжал. Он не мог допустить, чтобы негры пытали и убили девушку.

Песнь наконец кончилась. Подняв руки и протянув их к распростертой на возвышении фигуре, Горулга закричал сильным, богатым голосом, который был необходимым атрибутом любого кешанского жреца:

— О, великое божество, обитательница величайшей тьмы, позволь твоему сердцу смягчиться и губам твоим открыться для ушей моих, ушей твоего раба, чья голова в пыли под твоими ногами! Скажи, великое божество святого города! Пролей сияние света своей мудрости на слуг твоих! Скажи нам о глашатае богов: каково их желание, касающееся стигийца Тхутмекри?

Какое-то подобие благоговейного стона вырвалось из уст Конана, слушавшего преклоненных жрецов.

В тишине, казалось, не нарушаемой даже дыханием, зазвучал голос Муриелы. Он был беспристрастным и повелительным, хотя коринтианский акцент не соответствовал торжественности ситуации.

— Желание богов будет, чтобы стигиец и шемитские собаки были выброшены из Кешана!

Она еще раз произнесла эти слова.

— Они воры и предатели, которые строят заговор, чтобы ограбить богов. Пусть Зубы Гуахаура будут под охраной генерала Конана. Пусть он ведет армии Кешана. Он любим богами.

Когда Муриела кончила, в ее голосе была дрожь.

Конан покрылся испариной. Он был уверен, что она была близка к истерике. Но негры не заметили ничего, они не были знакомы с коринтианским акцентом.

Глаза Горулги фанатично блестели в свете факелов.

— Илайя сказала! — срывающимся от волнения голосом выкрикнул он. — Это желание богов! Давным-давно, во время рождения мира, они вырвали наших предков из ужасных челюстей Гуахаура — короля тьмы. Зубы Гуахаура были скрыты богами, но теперь они будут переданы тому, кого любят боги.

— Идите! — сказало божество, сделав повелительный жест рукой в сторону двери.

Жрецы встали с колен, безропотно покинули помещение оракула и устремились, минуя тронный зал, к выходу из дворца. В специальном отверстии в полу остался горящий факел.

Обессиленная Муриела распростерлась на возвышении.

— Конан! — тихо позвала она.

Киммериец выскользнул из ниши и тихо последовал за жрецами через тронный зал, пытаясь понять, куда они направляются.

Конан уже далеко продвинулся по коридору, ведшему к выходу из дворца, как вдруг услышал сдавленный женский крик.

Конан в нерешительности остановился, вспомнив почему-то о звуке гонга, заманившем его в ловушку. Затем выхватил меч и бросился назад. Добежав до плотной двери, он осторожно заглянул в комнату оракула и увидел высокого негра, державшего за горло Муриелу. Это был Гварунга.

— Предательница! — шипел он. — Какую игру ты ведешь? Кто твой новый хозяин? Где он? Отвечай!

Конан рванулся к жрецу с поднятым мечом. Однако негр, почувствовав чьи-то шаги за спиной, резко повернулся как раз в тот момент, когда на его голову обрушился меч киммерийца.

Оглушенный жрец повалился на мраморный пол.

Конан подошел к нему, чтобы докончить дело. Он знал, что из-за внезапного движения негра удар пришелся плашмя. Но Муриела схватила его за руки.

— Я сделала, как ты велел! — истерично сказала она. — Забери меня отсюда, пожалуйста!

— Мы еще не уходим, — проговорил киммериец. — Я хочу проследовать за жрецами и увидеть, где они держат сокровища. Ты можешь пойти со мной. Где та драгоценность, которая была у тебя в волосах?

— Должно быть, я уронила ее на возвышении.

Она стала оправдываться.

— Я была так напугана! Когда жрецы ушли, это большое животное схватило меня.

— Ну ладно, поищи ее, пока я избавлюсь от тела, — приказал он. — Эта драгоценность — удача сама по себе.

Муриела, преодолевая желание остаться рядом с Конаном, направилась в комнату оракула. Киммериец решил спрятать тело негра. Он схватил Гварунгу за пояс и поволок его в альков. Втащив тело в слабо освещенную часть комнаты, Конан обнаружил меч. Он хорошо усвоил, что жалость недопустима, что враг безопасен только тогда, когда он мертв.

Едва он занес над телом жреца меч, раздался леденящий душу крик Муриелы.

Конан с проклятием бросился в комнату оракула. На ее пороге он остановился, пристально и непонимающе глядя вокруг.

Муриела лежала безмятежно на возвышении. Глаза ее были закрыты, как будто в дремоте.

— В чем дело? — спросил он кисло. — Не время для шуток.

Его голос упал. Взгляд его пробежал по бедру слоновой кости, закутанному в шелковую юбку. Эта юбка должна быть разорвана от пояса до каймы. Он знал это, потому что его собственные руки сделали это. Но юбка не была разорвана.

— Кром! — пробормотал он. — Это не Муриела! Это Илайя!

Он понял смысл неистового крика, который вырвался из уст Муриелы. Божество возвратилось.

Тело было одето и украшено так, как и в первый его приход в комнату оракула. Характерная заколка ясно виднелась среди волос.

— Муриела! — внезапно крикнул он. — Где дьяволы тебя носят?

Другого входа, кроме золотых дверей, он не видел, и никто не входил и не выходил через дверь. Это было неоспоримо: Илайя воцарилась на возвышении за время отсутствия Муриелы.