Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии

Конан молчал. Догорал его факел. «Конечно, — думал он, — этот человек безумен…» Но он не видел никаких признаков безумия в спокойно смотревших на него темных глазах.

— Скажите, черный маг в Хорсемише? — спросил Пелиас. — Впрочем, бесполезно спрашивать. Силы мои возвращаются, и я вижу в вашем мозгу великое сражение и короля, захваченного изменниками. Я вижу Тзоту-Ланти, скачущего в Тибор со Страбонусом и королем Офира. Мое искусство еще слабо после столь долгого сна, я пока не рискну встретиться с Тзотой. Мне нужно восстановить силы и снова обрести свою власть. Пошли отсюда, не будем здесь оставаться.

Конан печально помахал связкой ключей.

— Решетка наружной стены заперта. Засов можно отворить только с той стороны. Нет ли другого выхода из этих туннелей?

— Один есть, но мы им не воспользуемся, потому что он ведет вниз, а не вверх, — ответил, смеясь, Пелиас. — Пошли, посмотрим на ту решетку.

Он шел неуверенно, ноги его подгибались: десять лет они были недвижны.

— В галерее живет гигантская змея, — предупредил Конан. — Пойдем осторожнее, чтобы не встретиться с ней.

— Я ее помню, — хмуро ответил Пелиас. — Меня заставили смотреть на нее, когда десять моих верных слуг были отданы ей на расправу. Это Сатхи, любимица Тзоты.

— Так это Тзота вырыл подземелье? Чтобы прятать здесь своих монстров?

— Нет, все не так. Здесь когда-то, в древности, был город — на холме и вокруг него. Король Коссус Пятый, основатель города, построил на вершине горы дворец и стал рыть подземелье. Скоро его рабы обнаружили дверь, взломали ее и нашли все эти ходы, тайники, галереи. А потом сюда проник великий визирь и пропал здесь, сгинул. Перепуганный Коссус велел замуровать дверь снова. Он сказал, что великий визирь упал в колодец. Потом король бросил дворец и построил другой, в деревне, но бежал в панике, когда обнаружил однажды на мраморном полу своей спальни черную плесень.

Он уехал со всем двором на восток и основал там новый город. Дворец на холме остался покинутым, стал разрушаться. Когда Аккуто решил возобновить прошлую славу Хорсемиша, он построил тут крепость. И, наконец, Тзота-Ланти воздвиг свою цитадель и открыл подземелья. Тзота сумел избежать смерти, он не упал в колодец, но вернулся из подземелья совсем другим, странным…

Я видел этот колодец, только я не хотел спускаться туда в поисках мудрости. Я маг, мне более тысячи лет, но ведь я еще и человек… Говорят, что некогда танцовщица из Шидизара уснула однажды неподалеку от города и проснулась в объятиях черного демона. От этого союза появилось то, что называют теперь Тзота-Ланти…

Конан пронзительно крикнул и отскочил в сторону, потянув за собой своего спутника. Перед ними выросла белая сверкающая фигура Сатхи: глаза ее сверкали вековой ненавистью. Конан собрал все силы, чтобы погрузить факел в ее демоническую пасть, воткнуть в ее тело шпагу. Но змея не смотрела на него: с яростью уставилась она на того, кто назвал себя Пелиасом, а тот спокойно улыбался, скрестив на груди руки. В огромных желтых глазах ненависть исчезала, на смену ей приходил страх, ужас… Змея зашипела, и ее словно сдунул порыв ветра.

— Что она увидела такого страшного? — спросил Конан.

— Она увидела то, что ускользает от глаз человека, — загадочно ответил Пелиас. — Ты видишь лишь мою оболочку, Сатхи видела мою обнаженную душу.

«Да полно, человек ли он? — подумал Конан. Ледяной пот струился у него по спине. — Может, пока не поздно, вонзить ему шпагу в спину?» Но они уже подошли к решетке, за которой в луже крови лежал Шукели.

Пелиас расхохотался.

— Клянусь белоснежными бедрами Иштар, не благородный ли это Шукели собственною персоною? Тот самый Шукели, что вешал моих слуг и сдирал с них кожу, вопя от радости? Ты спишь, Шукели? Почему ты такой застывший, почему твое жирное брюхо стало плоским, как у жареного поросенка?

— Он мертв, — растерянно пробормотал Конан.

— Живой или мертвый, — хохотал Пелиас, — но он нам сейчас откроет.

— Встань, Шукели! Вернись из ада, поднимись с залитых кровью плит и открой дверь своим хозяевам! — Пелиас резко хлопнул в ладоши. — Вставай, говорю! — Смех разносился по подземелью — безжалостный, как удар топора.

Евнух застонал, шевельнулся, его толстые руки задвигались. Волосы зашевелились на голове у Конана: евнух медленно поднимался с пола, цепляясь за решетку. Вот он открыл остекленевшие, безжизненные глаза, из раны на животе мягко падали на пол внутренности, евнух топтал их ногами, открывая замок.

«Он жив? — в ужасе думал Конан. — Да нет же, он умер! Умер несколько часов назад!» Кровь застыла в жилах у Конана. Пелиас спокойно перешагнул порог, и Конан поспешил за ним следом, стараясь не коснуться страшной фигуры на качающихся ногах. Едва он сделал несколько шагов, как позади него что-то шлепнулось. Он оглянулся: труп Шукели лежал у решетки.

— Он сделал свое дело и вернулся в ад, — любезно объяснил Пелиас, будто не замечая страшной дрожи, потрясавшей сильное тело Конана.

Они поднялись по лестнице и прошли через бронзовую дверь, увенчанную черепом. Конан держал шпагу наготове, ожидая нападения, но все было тихо. Пройдя длинным черным коридором, они вошли в зал, где качались курильницы. Благовония наполняли зал.

— Рабы и солдаты живут в другом крыле цитадели, — заметил Пелиас. — Сегодня их господина нет, и они наверняка пьют вино и сок лотоса.

Конан, как зачарованный, смотрел на высокие стрельчатые окна с золотыми подоконниками, выходящими на широкую террасу. Он вскрикнул от восхищения при виде синего неба, усеянного звездами. Его бросили в подземелье с первыми утренними лучами, а сейчас была уже ночь. Он и не представлял, что пробыл под землей так долго. Внезапно он почувствовал страшный голод. Пелиас привел его в зал с позолоченными сводами и серебряным полом.

Лазурные стены были прорезаны арками. Пелиас со вздохом упал на диван.

— Наконец-то золото и шелк, — сказал он. — Тзота уверял меня, что он выше всяческих удовольствий, но он полудемон, а я человек, и я люблю роскошь. Вот так Тзота и поймал меня, когда я выпил лишнего. Вино — проклятие… Но клянусь белоснежными грудями Иштар, я ему отомщу! Налей-ка мне чашу, друг мой… Ах, простите, я забыл, что вы король…

— К дьяволу церемонии, — проворчал Конан, взяв хрустальную чашу.

Он налил в чашу вина и подал Пелиасу, а остальное вылил в собственную глотку и вздохнул с облегчением.

— Этот пес умеет выбирать вино, — заметил Конан, вытирая пот. — Но, клянусь Кромом, зачем нам оставаться здесь и ждать, когда солдаты проснутся и перережут нам горло?

— Не бойтесь! — воскликнул Пелиас. — Вам не хотелось бы посмотреть, что уготовила судьба для Страбонуса?