Андрэ Нортон - Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира

Она привела меня к другой дороге, но не пересекла ее а пошла параллельно ей, но в обратном направлении; я по-прежнему придерживалась колеи и вскоре очутилась в местах, похожих на те, где мы проходили, направляясь к башням. Но эта местность была более холмистой и неровной, чем та. Дорога шла не отклоняясь, прямо через холмы, в то время как колея петляла, огибая неровности и препятствия. Вдали ничего невозможно было разглядеть, и я прислушалась, надеясь уловить хоть какой-нибудь звук, который подскажет, близко ли я от цели или, может быть, слепо и безрассудно иду сейчас прямо в руки врагов.

С каждым шагом холмы становились все выше, а между ними торчали причудливые скалы — вернее, я думала, что это скалы, пока, услышав какой-то шум, не нашла укрытия за одной из них. Моя рука оперлась о каменную поверхность, и я нащупала странный шов или рубец. Вглядевшись, я поняла вполне определенно, что это отнюдь не создание природы, а скорее, творение рук человека или, по крайней мере, разумного существа — меня окружали остатки строений, наполовину уже занесенные песком.

Я размышляла об этом недолго, снова услышав звук, настороживший меня: то ли свист, то ли шипение и вслед за этим слабый хруст. Выглянув из своего убежища, при свете луны я разглядела какую-то странную, невиданную прежде машину. По сравнению с теми, стремительно летающими по воздушным дорогам над городом, это была довольно неуклюжая, уродливо сконструированная машина, изобрести которую, по-моему мнению, мог лишь извращенный разум.

Колес не было, но широкие ленты, охватывающие машину с боков от передней части до задней, вращались, приводя в движение громоздкое сооружение, на крыше которого был установлен какой-то ящик или коробка. Если эта машина и везла людей, то они могли находиться только в этой кабинке наверху; воздух туда поступал через узкие вертикальные щели, прорезанные равномерно по периметру.

Машина ползла медленно, тяжело, равномерно и казалась настоящей двигающейся крепостью, и я удивилась изобретательности разума, задумавшего такое и давшего ему жизнь. Передвигалась эта махина вдоль колеи по направлению к башням. Может быть, у тех, кто находился сейчас в кабинке наверху, была цель — захватить грабителей?

Я стояла в своем убежище, держась за край полузасыпанной песком стены, и смотрела на ползущую машину, пока она не скрылась из глаз.

Можно ли определить, что такое «запах» Силы? Я знаю только, что можно почувствовать запах зла, рожденного Тьмою, хотя никогда не могла определить, физическое ли это ощущение или нечто из области духа. Но могу поклясться, что в Эскоре я могла определить места, где селилась Тьма, места, которых следовало избегать. Однако в этом мире стояло повсеместно едкое и острое зловоние, от него невозможно было отделаться, и способность предвидения далее в той малой степени, в какой я овладела ею вновь, притупилась. Словно бы, пройдя через Ворота, я утратила право на нее, и у меня не было теперь никакого оружия для защиты.

Я могла надеяться только на свои пять органов чувств, а для меня это было почти равносильно слепоте. Однако мне очень важно было знать, могу ли я хоть немного рассчитывать на свой Дар. Если бы мы находились по-прежнему в нашем мире, у меня оставалась хотя бы слабая надежда установить с Айлией мысленную связь, и тогда мне, может быть, удалось бы узнать о ней хоть что-нибудь: где она находится и что ей угрожает, и даже, при удачно сложившихся обстоятельствах, заглянуть ей в глаза.

Здесь это была почти безнадежная затея, но я оперлась спиной о полуразрушенную стену и стала выстраивать в памяти образ Айлии, сконцентрировавшись на ней, добиваясь от нее ответа.

Только…

Вот!

Изумленная, я не могла ничего понять. Это была не вапсалка — я коснулась, только слегка коснулась одной грани разума столь могущественного, что даже этот ничтожный контакт меня буквально опустошил, иссушил, столкнул с моего пути, потому что это была Сила, превосходящая мою стократ.

Конечно, это была не Айлия, тут не оставалось никаких сомнений. Однако была ли я уверена, что то, чего я коснулась, тоже появилось из моего мира и так же, как и я, было облечено Даром. Ворота… может быть, я была права, и другим тоже удалось пройти через них? Вот только…

Какая-то часть меня страстно желала вновь обрести этот успокоительный контакт с близким мне разумом. Но с другой стороны, я не могла избавиться от тревоги. Хорошо зная историю Эскора, я помнила и о том, что прошедшие через Ворота могут оказаться посланцами Тьмы, а вступить во взаимодействие с черной силой означало стать проводником ее, для меня же это было равнозначно гибели.

Я не могла поверить, что те создания из плоти и металла или те, кто ползли по дороге в движущейся крепости, были уроженцами Эскора. Мы никогда не попадали в зависимость от машин и механизмов — как раз это мы больше всего ненавидели в кольдерах, они являлись для нас полулюдьми, превратившимися в придатки механизмов, которые обслуживали.

Но где-то здесь, причем не очень далеко отсюда, был, по крайней мере, некто из моего мира. И я горячо желала отыскать его, но не смела, понимая, что прежде надо разузнать о нем побольше.

Колея, прорытая этой железной гусеницей, отчетливо виднелась при свете луны. Тяжелое скрежетание затихло где-то вдали. Я не сомневалась, что этим самым путем увезли Айлию, и решила следовать за ней до конца. Осторожно, боясь пролить, я отхлебнула воды из фляжки и, не теряя больше ни минуты, пошла по колее.

Я шла, все больше и больше убеждаясь, что вдоль дороги виднелись не холмы и пригорки, а остатки полуразрушенных строений. Наверное, раньше здесь был город, не такой, конечно, как тот, с башнями и воздушными дорогами, но тоже достаточно большой.

Затем дорога стала резко петлять между высоких стен и неожиданно вывела меня к большому котловану, напоминающему громадный кратер, уходящий глубоко в землю. Рядом не было видно остатков строений, а следы железных гусениц обходили котлован стороной.

Самый центр этого котлована зиял беспредельной чернотой, как и горловина шахты колодца, когда мы глядели в нее, но был он гораздо больше, почти как основание одной из таких башен-небоскребов.

Укрыться здесь было негде. Когда я приблизилась к краю котлована, я стала видна при лунном свете любому наблюдателю как на ладони, равнозначно было протрубить тревогу, стоя на крыше башни. Однако Айлия находилась именно здесь, я чувствовала, и надо было что-то делать, ибо на мне тяжелым грузом лежала ответственность за нее, ведь именно я, как ни горько это сознавать, была в какой-то мере виновна в ее несчастьях и теперь должна была для ее спасения сделать все, что в моих силах.