Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

Ириен бросил взгляд на пепел, оставшийся от Первого Народа. Возможно, это тот самый случай, когда не стоит спорить с богами? Он хотел что-то сказать в качестве эпитафии Ушедшим, но вопль Сийгина вырвал эльфа из философского настроя, разрушив ощущение разговора с вечностью:

– Ирье! Скорее! Скорее!

Ириен сломя голову понесся на зов соратника, на ходу извлекая из ножен мечи и мысленно готовясь принять неравный бой с любым врагом. Хоть из прошлого, хоть из настоящего. Но застал он лишь кричащих на все лады мужчин:

– Старое Зло! Старое Зло!

– Я говорил, что здесь его гнездо! Я говорил! – громче всех вопил орк.

– Что тут?!! Что?

– Смотри, Ирье!

Проход по коридору перекрывала массивная дверь, такая мощная, что могла бы смело именоваться праматерью всех дверей. Но дело было не столько и не только в чудовищных запорах. По центру ее имелся один из самых зловещих и узнаваемых знаков этого мира. В большой светлый круг был вписан по центру черный круг поменьше, и от него в трех направлениях расходились три толстых черных луча. Знак издревле почитался как символ самого ужасного, запредельного, непознаваемого черного Зла, хуже которого вообще ничего не существует в целом свете. Старое Зло – так именовали его на всех языках, но, как ни удивительно, никакого магического смысла знак не нес, являясь проклятием, злом и символом неназываемого ужаса одновременно. Особо зловредные некроманты ставили его на книги как печать. Адепты темного культа поклонялись знаку в своих тайных молельнях, и только сам Антипод мог пользоваться его силой. Насколько знал Ириен, в мире существовало всего два наскальных изображения знака Старого Зла.

– Бежим отсюда, пока Старое Зло не вырвалось, – торопил остальных орк, старательно отворачиваясь от двери.

У его народа имелось несколько жутких легенд о силе Старого Зла. Одна из них рассказывала о том, что знак может похитить Истинное Имя и развоплотить любого, кто станет глядеть на него дольше, чем орк может задержать собственное дыхание.

Лишний раз подгонять никого не понадобилось. Об одном уговорились заранее: рассказать только Анарсону, чтобы поторопился и не задерживался на стоянке.

– Вот, вишь, как все обернулось, – пробормотал проводник, которого для ускорения движения (а точнее, бегства) взял на закорки Альс. – Боги тоже не дураки были. Знали, за что карали.

Эльфу ноша была вполне по силам, и он мог бежать с проводником за плечами наравне со всеми, а то и вырываясь вперед. Он первым выскочил из «обители Старого Зла» и, так как смотрел все больше под ноги, чтоб не споткнуться, пропустил зрелище, от которого всхлипнул и затаил дыхание мастер Роканд. Альс, услышав сдавленный хрип, остановился как вкопанный и поначалу не поверил своим зорким эльфийским глазам.

Чуть поодаль от ощетинившихся копьями и мечами полуголых тангаров, притаившегося за фургоном Аннупарда Шого в обнимку с секирой и целящегося из сийгинова лука Мэда Малагана расположился дракон. Самый настоящий дракон, возлежавший на пригорке, с которого недавно командовал помывкой сородичей Анарсон. Дракон был весь целиком обсидианово-черный с изумительным по красоте ультрамариновым отливом. Он равнодушно взирал на двуногих существ, приготовившихся к скорой смерти, своими маслянистыми изумрудными глазами, в которые так и тянуло посмотреть и чего делать не стоило ни при каких обстоятельствах.

– Слезай, мастер Роканд, – одними губами прошелестел Альс и присел, чтобы спустить на землю маленького проводника.

При этом эльф старался не отрывать глаз от сине-стальных когтей, вонзенных в почву, каждый из которых был длиннее руки взрослого мужчины.

– Какой он… красивый, – завороженно шептал проводник.

– Только не смотрите дракону в глаза! – предупредил Альс.

Взгляд Крылатых Вечных завораживает, затягивает в свои волшебные пучины, лишает воли, памяти и разума. И нет никакого способа спастись от могущественной магии драконов. Во всяком случае, двуногие волшебники так и не придумали действенного контрзаклинания, как ни старались уже который век.

– Я же говорил, что это были драконы… – совершенно несвоевременно возрадовался Яримраэн, которому в смертельной опасности отказывало всякое чувство самосохранения.

– Заткнись, Яр, – рявкнул Ириен, не оглядываясь.

Откровенно говоря, ему совсем не хотелось умирать, тем более сейчас. Эльф вздохнул и направился в сторону дракона. Вовсе не оттого, что был настолько бесстрашным. Просто дракон не будет разговаривать сразу со всеми, а если до сих пор все они не сожраны вместе с лошадьми, значит, дракон пришел говорить. Драконы говорят только на Подлинном языке Творения – лонгиире, а его знал только Ириен. Все проще простого. Надо только заставить себя подойти к исполинскому могучему Крылатому и при этом постараться громко зубами не стучать. И ни в коем случае не наложить в штаны от утробного безотчетного ужаса.

– НЕ БОЙСЯ. Я ПРИШЕЛ С МИРОМ, – прогрохотало в голове Ириена горным обвалом.

Драконья глотка не приспособлена для словесного общения. Крылатым это ни к чему. Они общаются мысленно.

– Тише!!!

Оглушенный эльф присел, зажимая уши. Казалось, еще чуть-чуть, и его глаза вытекут из глазниц от давления, созданного сознанием дракона. Тут сложно было оценить забавную сторону ситуации. Ведь если переводить буквально и дословно, то фраза дракона звучала: «Не беги. Я сыт».

Несколько смыслов лонгиира замысловато перетекали один в другой в зависимости от интонации, громкости и модуляций, и при желании любое произнесенное слово могло трактоваться с точностью до наоборот.

– Я ХОЧУ ПОГОВОРИТЬ С ТОБОЙ. (Слушай мой голос.) ПОДОЙДИ БЛИЖЕ. (Ты маленького роста.)

Теперь голос звучал уже вполне терпимо. От его мощи перед глазами не плыли огненные круги и не подкашивались ноги в коленях. Ириен медленно подошел ближе, оказавшись в прямой досягаемости зубастой пасти. Теперь он мог видеть каждую чешуйку на морде чудовища. Одни были размером с добрый ростовой щит, другие – чуть больше ногтя на мизинце, и каждая переливалась перламутровыми оттенками синего и изумрудного. От дракона шел жар и пахло раскаленным добела железом.

– Что тебе надо? (Ты возьмешь? Что?)

Говорить на языке Творения, как на общем-адди, было непривычно и неудобно. Язык у Альса еле ворочался, выталкивая каждое слово, словно ком песка.

– ТЫ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ ПРАВДУ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОЙДЕШЬ ДАЛЬШЕ. (Знание уже свершенного – залог окончания пути.)

– Какую правду? (Кто свершил?)

Альс готов был присягнуть, что летучий змей растянул бронированные губы в усмешке.

– ОНИ НЕ КАРАЛИ. (С крыльями не упадешь.) ОНИ СПАСЛИ. (Крылья возносят.)

– Они? Боги? (Отворившие?)