Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

Но то будет завтра, а пока Ириен поблагодарил небеса за то, что магическая лампа приказала долго жить и он не увидел, во что превращается недавнее вместилище пришельца из Нижних миров. Нос старательно подсказывал, что пропущенное зрелище совсем не для слабого желудка. А носу своему Ириен Альс привык доверять. Более того, он любил эту часть своего тела за то, что она не торопилась сунуться не в свои дела.

Возвращался обратно Альс втрое дольше, сопровождая каждый свой шаг многоярусными тангарскими ругательствами. Сориентироваться в абсолютной темноте подземных коридоров и найти правильный путь оказалось нелегкой задачкой. Пару раз эльф с размаху налетал на углы и пребольно стукался лбом, и с каждым таким столкновением сумма его счета к герцогу возрастала на порядок.

«Может быть, запросить с Норольда по ведьмацким расценкам? – думал он, потирая ушиб. – А ведьмаки… тьфу ты… как их там… боевые маги не дураки совсем. Тут действительно без Истинного Имени не обойдешься». Альс всегда уважал наемных истребителей нечисти, коих теперь полагалось именовать боевыми магами. Кое с кем сводил его на большой дороге злой бог судьбы, и приходилось делить эльфу с ведьмаком не только кусок лепешки и плошку воды, но и хитрую ухмылку слепой богини удачи. Ребята они были умные и умелые, а главное, реально глядящие на вещи и не питающие лишних иллюзий.

«Точно. Слуплю с Рувима так, как взял бы настоящий ведьмак… тьфу… боевой маг», – решил твердо Ириен, когда наконец выбрался на свет белый.

Стража, приставленная к выходу из подземелий, успела и помолиться всем богам, которых сумела припомнить, и выпить для сугреву, а также для поднятия боевого духа, и за помин души нелюдя, на случай, ежели оная у него все же имеет место быть. Протрезвели стражи от диких и жутких воплей, несшихся из темноты. А потом, когда из подземелий выбрался грязный, злой и ругающийся монстр и стал ломиться сквозь решетки, хмель покинул их окончательно. Кто не бросился врассыпную, тот через некоторое время опознал мастера Альса по светлым глазам на черном от грязи лице.

Вырвавшись из заточения, нелюдь плевался, грозился карами и, пока гнался за невольными своими тюремщиками по замковому коридору, успел немало наподдать под зад кое-кому из арьергарда. И хорошо еще, что не мечом, а только ногой в сапоге.

Серебро и золото, сложенное в аккуратные стопочки, по дюжине монет в каждой, радовали эльфийский глаз ничуть не меньше, чем изумительный пейзаж, открывающийся из окна кабинета лорда Рувима. Море и небо слились в экстазе, стерев линию горизонта, и казалось, что корабли уходят прямо в небеса, возносясь к неведомым мирам, точь-в-точь как это описано в древних легендах эльфов. Многовесельные гирремы, пузатые шикки, стройные ихсы и хищные тангарские ладьи уносили с собой на память частичку великого города Ритагона, чтоб обязательно вернуться к его радушным причалам.

– Ты отвлекся, – строго молвил Рувим. – Пересчитай свои деньги.

– Я тебе доверяю, милорд, – лениво ответил эльф. – Ты погляди, какая красота. Хотя ты каждый день смотришь в окно…

– Да уж, – отмахнулся лорд-советник. – Ты обещал объяснить мне свои странные слова насчет Винсаны.

Рувим выглядел озабоченным не на шутку. По всему городу уже вполголоса рассказывали о том, что из замка изгнаны все швеи и наложен запрет на употребление любых иголок, начиная от тончайших для вышивки бисером и заканчивая шилом сапожника. Все веретена сожжены, и отныне само прядение в стенах Асиза сурово карается, как измена. И. все для того, чтобы маленькая принцесса Винсана не укололась и не погрузилась в вечный сон. Ибо таково проклятие разобиженного колдуна.

– Я хотел бы все же узнать… – напомнил Рувим.

– Что?

Советник слегка замялся.

– О поцелуе любви…

– Чего? – не понял эльф, вскидывая недоуменно брови.

– «Лишь поцелуй любви вернет принцессу к жизни», – охотно процитировал лорд Рувим строку из новомодной песенки. – Это правда?

Ириену ничего не оставалось, как кивнуть после недолгого почесывания собственной макушки. Люди в очередной раз проявили свою привычку переиначить все по-своему, сообразно пристрастию к романтическим финалам. Такого он не говорил. Когда эльф с честными глазами и искренним видом рассказывал его светлости Лейнсрудскому герцогу о том, что его дочка ближе к совершеннолетию рискует уколоться и забыться длительным сном, который вовсе не является смертью, он совершенно не рассчитывал, что к достаточно скучной истории людская фантазия дорисует столько романтичных деталей. Мысль о том, как пояснить грядущие перемены в девочке, ему подкинул мастер убийц.

«Поцелуй любви? Как же! – подумал Ириен. – Хотя это идея. Пусть Эфраим им и воспользуется, если додумается, конечно».

– Час от часу не легче…

– А кому сейчас легко? – поинтересовался эльф, как всегда, сугубо риторически.

Он сгреб деньги в кошель, не пересчитывая. Пора было уходить, ибо каждый час промедления мог породить в герцоге Норольде и его верном друге, соратнике и советнике Рувиме, желание попридержать у себя столь ценного воина, сумевшего справиться и с колдуном, и с полудемоном-оло.

– А что будет с моим домом?

– Бумаги оформлены, и он теперь твой на вечные времена.

Ириен удовлетворенно улыбнулся и пожал руку лорду-советнику. Вот за эту любезность он был очень благодарен герцогу. Если что и стоило отвоевать, то это старый дом на улице Трех Коней. Теперь о нем позаботится Джажа Раггу. И не столько за деньги, сколько по старой дружбе.

Ириен Альс любил этот город, он любил Ритагон так сильно, что не мог оставаться в нем дольше, чем требовалось, чтобы собрать свои пожитки, позавтракать в «Цветке Шаэ» и доехать до Северной заставы. Бежать от тех, кого любишь, становилось его новой привычкой. Эльф бежал, не оборачиваясь, словно за ним гнались все полудемоны девяти преисподен.

На заставе его задержали. Слишком велика была очередь въезжающих. Приближалась знаменитая ярмарка Трех Богов, и казалось, что все герцогство двинулось в Ритагон, включая младенцев и столетних старцев. Эльф с высоты своего седла безучастно наблюдал за толпой и терпеливо ждал, когда в ней образуется достаточная брешь, чтоб его Онита могла в нее прошмыгнуть.

– Оп-п-па! Ириен Альс!

Этот голос эльф не спутал бы ни с чьим другим, проживи он хоть тысячу лет. Словно рядом ударил колокол. Даже невозмутимая Онита прижала уши. Ириен заторопился спешиться.

– Анарсон! Анарсон, сын Фольрамина!

Эльф и тангар под изумленные взоры окружающих обнялись, как братья. Долго по тангарскому обычаю хлопали друг друга по спинам, в разговоре бойко переходя с адди на эйлсоон и обратно.