Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

– Эх, красота-то какая! – выдохнул восхищенный хромоножка, любуясь работой.

– Спасибо тебе, мастер, – устало выдохнул Шон.

– И тебе, колдун.

Трое мужчин, потные, закопченные, усталые, завороженно смотрели, как в бочке отдыхает их стальное смертоносное дитя. Каждый отдал ему часть своих сил, и каждый видел в нем свое продолжение. Шон уже сам себе завидовал. Было чему…

Эльф резко вскинул голову и уставился в широкий дверной проем. Через несколько мгновений там показался силуэт лошади с всадником, заслонивший солнечный свет. Шон от неожиданности вздрогнул, а Итан побелел лицом. И, если колдун сразу не догадался что к чему, то по лицу хромоножки можно было читать как по писаному.

«Мы уже покойники», – говорили его круглые глаза.

Ириен скривился от досады, но вышел навстречу пришельцам без робости, Шон следом. Колдун узнал их и отчаянно пожалел, что оставил свой меч в доме. От этих ничего хорошего ждать не приходилось.

Лихих людей, да и нелюдей в приграничье всегда хватало. За всеми головорезами из Твердыни не уследишь, глаз не хватит, вот и шалят на глухих дорогах злодеи всех рас и мастей. По мере их отлова, что, к чести гарнизона, случается частенько, жизнь в крепости делается разнообразней за счет изобретательности палача и фантазии лорда-сенешаля. Особо проявивших себя на стезе кровопролития, душегубства и мучительства ждет кол, остальных просто вешают на добротных крепких виселицах.

Этих было шестеро, все верхом, все вооружены. Кто мечом, кто копьем, у одного новенький самострел. Шестеро недобитков из шайки пресловутого Слепня во главе со своим неуловимым предводителем – человеком непревзойденной жестокости. Он был разнаряжен по-княжески, в коротком зеленом колете с нефритовыми пуговицами, в штанах с шелковой шнуровкой и высоких охотничьих сапогах, и даже шапочку с соколиным пером не забыл. Граф, ни дать ни взять, если бы не кисло-брезгливое выражение тщательно культивируемого чувства превосходства, искривившее смазливую физиономию разбойника.

– Ну, вот и свиделись, кузнец, – сказал Слепень, и свита поддержала его довольным гоготом.

– Чего надо? – невозмутимо спросил эльф.

– Я послал двоих парней прижать твою бабу на реке. Пусть ребята развлекутся. – Душегуб сделал многозначительную паузу, пытаясь определить, как его слова по действуют на эльфа.

Никак. Тот остался спокоен, что твоя ледяная гора, отрешенно разглядывая Слепня, точно полет бабочки вокруг пламени свечи.

«Их шестеро, – думал Шон. – Слишком много, и нет никаких шансов. Совершенно».

– Придется тебе ответить за тех троих, которых я посылал к тебе за оружием, остроухий, – сладко промурлыкал главарь. – Еще не придумал как, но тебе не понравится. Легко ты не умрешь, это я обещаю. Может быть, шкуру с тебя спустить или, скажем, руки обрубить?

Эльф нехорошо так ухмыльнулся и совершенно бесстрастно сказал:

– Не много ли ты берешь на себя? Явился в нашу деревню, угрожаешь моей жене… Так не пойдет, Слепень.

– Мои парни на реке…

– Твои парни давно уже мертвецы. И, сдается мне, что ты тоже не заживешься, говнюк.

– Ах ты!..

Мгновение, когда в руке у эльфа оказался меч, Шон пропустил, заглядевшись на Слепня. Колдун и представить себе не мог, что Итан умудрится незаметно подсунуть в руку кузнеца оружие. Да и откуда меч в деревенской кузне? Вот и Слепень не ожидал такого оборота. Он пнул свою лошадь в бок и попытался затоптать строптивого эльфа, но резкий укол лезвием в сердце убил животное. Лошадь рухнула и подмяла под себя Слепня. Следом Ириен отрубил древко копья, нацеленного в свой живот, легко развернулся и чиркнул мечом по животу одного из разбойников. И, пока Шон пытался увернуться от ударов и стащить еще одного из нападавших с коня, на поле боя появилась Шэсс в одежде, залитой кровью, но зато с двумя мечами и самострелом. Она метила в стрелка и, всадив болт точнехонько ему в левый глаз, поделилась с Шоном трофейным оружием. Вместе они расправились еще с одним разбойником. Это оказалось легко. Еще одного убил Ириен, а последний попытался сбежать. Но Шэсс шестом подсекла ноги его лошади, и парень полетел кувырком и сломал себе шею. Ему, можно сказать, повезло. У Слепня были сломаны ноги, его дружок Плешивый утробно стонал, пытаясь руками запихнуть вываливающиеся на дорогу кишки обратно в живот. Третий, щуплый мужичонка со смешной косичкой на затылке, лежал тихо и пускал кровавые пузыри.

– У стрелка совсем новые сапоги, – деловито сказала Шэсс, едва отдышавшись. – На тебя, Итан, в самый раз.

И вытерла со лба кровавые брызги. Совсем как жница после тяжелого страдного дня.

– Эй, Гала! – позвал эльф. – Гала, слазь с крыши! Помоги брату!

Он так равнодушно и деловито перерезал глотку Плешивому, что Шону стало ясно, каким ремеслом лучше всего владеет странный эльф-кузнец помимо умения пользоваться молотом и клещами.

– Неловко вышло, Слепень, – с напускным сочувствием сказал Ириен, низко наклоняясь к покалеченному атаману. – Вот так никогда и не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

В ответ Слепень захрипел и попытался плюнуть, но только забрызгал слюной покрытый тонкой вышивкой ворот рубашки. Глаза у атамана горели звериной неутолимой яростью.

– Меня в схроне люди дожидаются… Десятка два наберется… Они отомстят… кузню спалят… бабу твою…

– Ага! Это уже интереснее. Два десятка, говоришь? И где твой схрон?

Слепень попытался расхохотаться врагу в лицо, но вышло лишь жалкое кудахтанье.

– Не хочешь говорить? – искренне удивился эльф и тут же, наступив ногой на запястье разбойника, одним движением отрубил тому кисть. – А так будешь?

Человек зашелся в диком крике боли, задергался и захрипел. Из раны хлестали тоненькие струйки крови, как из садовой лейки. Ни Шэсс, ни Итан, ни даже малолетняя девчонка не поморщились. Они занимались сапогами для подмастерья и, кажется, были поглощены только одним вопросом – права ли Шэсс, или обувка окажется мала.

– Так где твои люди прячутся? – настаивал на своем эльф. – У тебя ведь еще одна рука есть.

– За рекой… – выдохнул атаман.

– Так я тебе и поверил…

– За рекой, там ничейная земля…

– Ладно, Слепень, я ведь проверю, – пообещал Ириен.

– Будь ты проклят, – простонал тот. – Скотина остроухая.

– Буду. Как не быть? Но ты этого уже не увидишь, – спокойно молвил кузнец.

Два неуловимых взглядом взмаха мечом, фонтаны крови, страшный крик. Руки душегуба Слепня смирно лежали на земле, а его тело, извиваясь гигантским мокрым червяком, билось в недолгой, но мучительной агонии. Шон прислонился лбом к плетню, и его вывернуло наизнанку едкой желчью.

– Так ему и надо, зверю поганому, – сказала уверен но Гала. – Еще и мало. Вы б видали, что он с живыми людьми творил. Даже младенчиков не жалел, даже скотину бессловесную. Слыхали, как он Иру посулил руки отрубить? Он такое часто делал. Отрубит и бросит помирать на дороге.