Катерина Диченко - Механик и все-все-все

В большой гостиной, заставленной полками с книгами, возле ярко пылающего камина в глубоком кресле сидел Астамир и читал книгу в стертой, старой обложке. Сердце болезненно сжалось, глядя на этого старика. В отличие от Данияра он сильно сдал. Мужчина, отличающийся сбитым склонным к полноте телом, ссохся и превратился в осунувшийся скелет. Лицо, шею, руки изрешетили глубокие морщины, густые черные волосы превратились в нити серебра, но глаза остались молодыми яркими льдисто-голубыми, как много лет назад.

— Катерина, внучка, вот это сюрприз! — радостно воскликнул он, дребезжащим сухим голосом и, отложив книгу в сторону, встал с кресла.

Невысокий, сухой старичок на удивление крепко для своего возраста сжал меня в объятьях.

— Каким ветром тебя занесло в наши края, да еще с молодым человеком? — в голубых глазах блеснула хитрость.

— Дядя Астамир, это мой близкий друг Шэйн, — представила я своего спутника. — Мы были у нас дома, а потом решили заехать к вам. Надеюсь, мы ни отчего важного вас не отрываем?

— Да какие могут быть важные дела у двух пропыленных старперов, — хохотнул Астамир и указал сухонькой рукой на свободные кресла. — Вот сидим, косточки у камина греем. Я вот хочу мемуары написать, а Данияр отговаривает. Ржет, говорит: «кому нужны твои писюльки, хрен старый».

— Я такого не говорил, — невозмутимо отрезал Данияр. — Ты бы знала, как он меня описал… Я черновики читал.

— Я был предельно объективен и не виноват, что ты такой болван по жизни, — привычно огрызнулся Астамир, стукнув сухоньким кулаком по мягкому подлокотнику кресла.

Это была их привычная манера общения, и я не удержалась от улыбки. На душе стало тепло и уютно, как бывает только в кругу семьи.

— Конечно, болван, раз доживаю свои дни с таким грымзой, — не остался в долгу инженер. — Все ворчит и ворчит, и ворчит. Спасу нет.

— Зато ты у нас любитель помолчать, — ехидно прошелестел старый механик. — Веришь, Кать, легче стену разговорить.

— Верю — верю, — попыталась успокоить я разошедшихся старичков. — Вы лучше расскажите, как вы?

— А что мы? Кряхтим себе потихоньку косточками, молодость вспоминаем. Что еще старикам остается?.. А ты я смотрю, похорошела. Вылитая мать.

— Да, — грустно протянул Данияр и его глаза наполнились тоской. — Точная копия.

Они оба хорошо знали моих родителей и так же, как и мы с дедом скорбели об их утрате.

— С рабой у тебя как? Все на Владлена, мымрюка похотливого работаешь? — не стесняясь в выражениях и не скрывая раздражения к моему шефу, спросил Астамир.

— Уволилась, — на одном выходе гордо, сообщила я.

Данияр зааплодировал, а Астамир зашелся в хриплом дребезжащем смехе. Они одобрили мой поступок.

— Молодец, внучка. Давно пора было.

— Вы на обед останетесь? — с надеждой в голосе, спросил инженер. — Я еще не начинал готовить, но ради таких дорогих гостей можно и устроить праздничное застолье.

— Спасибо Данияр, не надо. Мы ненадолго, — и переглянулась с одобрительно улыбнувшимся мне Шэйном. — Мне еще на работу заехать надо, инструменты сдать, увольнение оформить.

— Оставь инструменты себе! — горячо выкрикнул механик и подпрыгнул на месте. Волосы смешно встопорщились и он стал похож на одуванчик. — Ты за них расписывалась?

— Нет, — смеясь, ответила я. — За них Владлен сам в ведомости подпись поставил.

— Молодежь зеленая! — не унимался он. — Всему вас учить нужно.

— Не могу, меня совесть загрызет.

— Не может она, — обиделся Астамир, демонстративно обращаясь к Данияру: — Мне б ее возможности, я бы ух!..

Они так и не смогли заработать себе на инструменты.

Я отвела взгляд в сторону, чтобы окончательно не обидеть старика своим весельем.

Комната освещалась только от камина и стоящего рядом с механиком абажурной лампой. Окна были закрыты тяжелыми бархатными занавесками, успевшими растерять свою яркость и потускнеть. По углам были стопками свалены книги, различные приборы, некоторые успели покрыться пылью или зарасти паутиной. Но меня удивило не это…

— А почему у вас занавешены зеркала и нет стеклянных дверей в шкафах?

В шкафах с книгами не было стекол, а те немногие зеркала, находившиеся в гостиной, были надежно занавешены тяжелыми темными кусками ткани.

— Внучка, посмотри на меня, — с нескрываемым сожалением протянул Астамир. — Вспомни, каким я был в молодости, а Данияр… Теперь на себя и смотреть тошно.

— Ага, — ехидно — раздраженно подхватил инженер, — ему тошно смотреть, а мне, чтобы побриться приходится прятаться. Астамиру хорошо… у него от старости и куцая бороденка расти перестала.

— Это у меня куцая?! Это у меня от старости?! Да я молод в душе! — вспыхнув выкрикнул механик, вскочил с кресла и… взявшись за спину медленно и аккуратно сел обратно. — А все равно я прав! — упрямо добавил склочный старикан.

Данияр за его спиной выразительно скривился и одними губами передразнил друга.

Прощались горячо и долго. Уходить не хотелось. Уже в машине Шэйн спросил, почему я не рассказала им о настоящей причине смерти деда. И я ответила, что просто не захотела. Глядя на Астамира, я понимала, что ему осталось не так уж и много и провести остаток лет, мучаясь так же, как и я прежде, мне показалось неправильным, пусть и эгоистичным. Они имели право знать, а я имела право не говорить. Пусть эта сложная дилемма останется не решенной и на моей совести.

— Тебя куда подбросить? К Марте или в Контору? — спросил Шэйн, когда мы въехали в город.

— Давай сначала в Контору. Я хочу окончательно уладить все формальности и со спокойной душей насладиться свободой. А ты разве не останешься у Марты? У нее есть свободная комната, — беззаботно спросила я хотя сердце сжалось от болезненного ожидания ответа, а к горлу подступил ледяной комок.

— Мне нужно уладить кое-какие дела, а потом я приеду, — равнодушно бросил он, казалось всецело поглощенный дорогой. — Надеюсь, тебе не стоит наглядно напоминать про обещание не совать свой нос куда не следует?

— Ограничимся словами, — коварно ответила я, но от него все-таки отодвинулась.

— Я постараюсь вернуться быстрее, — тяжело вздохнул Шэйн и перевел на меня виноватый взгляд.

Сердце сладко затрепетало.

— Ожидание будет легким. — Наиграно патетично ответила я и после продолжительной паузы добавила: — У меня же есть Смятка по фамилии Тергиш.

Руль в руках парня дернулся, когда он увидел мою игрушку. Я коварно прятала ее под сиденьем и только сейчас решилась достать.

— Я сейчас вас высажу! — сурово пригрозил Шэйн, но скорости не сбросил.

До Конторы мы доехали едва ли не подравшись, а прощаясь, рассмеялись. Иначе общаться мы не умели и не хотели.

Я проводила взглядом машину Шэйна и только тогда поднялась на ступеньки Конторы.