Александр Гарин - Замок на болотах (СИ)

***

- ...Гаргулец!

Казимир плотнее стиснул губы, огладил взволновавшегося жеребца по шее, и бросил кривой взгляд через плечо. Уже второй день они ехали вдоль речки Плюты, ползущей между размытых илистых берегов вдоль разбитого тракта от Переплютова брода, до Вольчьей равнины в двухстах лигах выше по течению. Сколопендра покачивалась в седле, небрежно прихватив поводья одной рукой. В другой руке она держала невеликую книжку в захватанном переплете.

- "... сие есть гад преогромный, дракон водный с шеею зело длиною, мордою вытянутою и буркалами, аки карбункулы светящимися... ", - вслух прочла Каля, медленно водя пальцем по строчкам. - Страсти-то какие, - прибавила она, наспех перелистывая пожелтевшие страницы, и заглядывая едва не в конец книги. - Тута про кого только не кажут, шляхтич! Не знаю, уж как столтысок на пуховиках-то почивает, да солтысиху свою посередь ночи воплями опосля кошмаров не будит. Ну? Ты чавой - язык, чтоль, проглотил? Дальше-та читать?

Казимир тронул пятками лошадиный бок. Откуда в доме деревенского солтыса, в отведенной комесу светлице, около ложа оказался бестиарий всяческих гадов, благородному шляхтичу было невдомек. Должно быть, хозяйская дочь Кшыся, прислуживая высокому гостю, оставила по беспамятству. А, может, сам хозяин положил с умыслом - дабы показать владетелю, что под его крышей не темны и читать умеют. Казимир со скуки заинтересовался, несмотря на великую утому. А, заинтересевавшись, книгу взял с собой. Впрочем, читать в седле оказалось не так удобно, как лежа на пуховике, и бестиарием завладела уже Каля. Рыцарь, удивленный больше тем, что спутница вообще умеет читать, чем иным, книгу отдал, и уже многократно успел пожалеть об этом. Ибо, в отличие от чтения, страсти от прочитанного Сколопендра держать при себе не умела.

- Огой, комес, - Каля, меж тем, никуда не делась. Она ехала шагом, подбоченившись, и потряхивая несчастным фолиантом. - Чегой-та я тебя не чую. Иль ты меня? Читать дальша, спрашиваю? Интересна?

- Не надо, - бросил через плечо Казимир, делая еще попытку отвязаться от раздражавшей его девки. - Про себя читай.

Разбойница, впрочем, сделала вид, что не слышит. Хотя слышала, и наверняка.

- "...единственного такового дано было человекам узреть подле града Руана, - повысив голос, продолжила она. - Из моря по реке к граду приплыл, вынырнул и принялся водою жутко плеваться и рыгать: отсюда и название его от слова "garguiller" происходит. Рыгун, сиречь. Рыгал гаргулец и рыгал, весь град Руан водою залил и околичный край так обводнил, что и наисильнейший потоп вредов таких не наносил. Погибель глянула в глаза человекам, и скверно б их дела были, ежели бы не Святой Роман, епископ руанский, коий экзоризмами гаргульца изгнал. И с тех пор его уже никто не видывал". Гаргульца, значит, - прибавила Сколопендра, пальцем закладывая нужное место. - Слышишь ли, комес, солтыс наш не дурак. Бестиарий вон завел, просвещается, а зачем, с какой такой надобности знаешь?

Казимир дернул поводья, правя на раскидистые ольхи, растущие вдоль берегов. Старые ветки местами переплелись, под собственной тяжестью склоняясь над дорогой.

- Нет.

Каля скорчила гримасу в спину шляхтичу, закрыла бестиарий и, подогнав коня, поравнялась со спутником.

- Ужель не знаешь? - недоверчиво протянула она, заглядывая в хмурое, неприветливое лицо Казимира. - А что замок твой, Выжига, названье свое носит не за красу да положенье на скале неприступной, а потому как в земли ваши врезается добрый кус Выжьей Сечи, тоже впервые слышишь?

- Нет.

- До чего ж ласков ты, комес, - сплюнула Сколопендра, - слушать тебя - одно удовольствие. Что ни слово - то мёд, что ни взгляд - как соболями одарил.

Казимир пожал плечами, предоставив разбойнице ворчать и хмуриться, сколько душа пожелает. Уже он знал, что долго та молчать не сумеет, хоть что с ней делай. Даже об заклад не бейся.

Сколопендра и впрямь молчала недолго. Пролистав книжку, окнула, вперивая палец в нужные строчки.

- Вот, слушай. Стал быть, напрямую тебя касает. Э... счас. А, вот: "... еще есть в землях приграничных княжество Выжское, да одно из наивеликих будет в королевстве сем. Однак, с богатейством да знатностью имеют комесы Выжские и грузину, что не каждый согласился б на плечах своих унесть. Ровно в пироге начинка стоит посеред земель их, к Стрицкому кордону ближе, Выжья Сечь, вотчина да прибежище последнее лютого хаоса. Того, из которого и мир произошел, когда свет ис тьмой сразиши да свет и победиши. Однак, единое место, где тьму не взять - то самое, проклятое, она, Сечь, и есть. Людишкам погибель, а всякому чуду да гаду - дом родной. Не любят Выжью Сечь ни люди, ни звери. Их с чистой земли туда и батогами не загонишь, только зазря скотину измучаешь. Гиблое место, темное. Время, как кажут, в ей тянется не по-людски: вляпаешься в Сечь молодцем красным, а назад могёш ужо стариком вывалиться. Да и то, ежели Сечь сама тебя выплюнет...".

Казимир мотнул головой, одновременно подергивая плечами. Он не вынес ничего для себя нового. Про Сечь доводилось ему слыхивать давно - еще сызмальства. Отец его, Рыжий Золтан, не раз в сердцах поминал проклятые земли злым бранным словом, принимая донесения о разорах, что творило очередное, выскочившее из них чудо. Либо отсчитывая полновесные злотые мракоборцу, нанятому то чудо извести. Сечи боялись, о ней старались не говорить и - не селиться рядом с извечно туманной прорвой. Даже мракоборцы, те, что самим светом были избраны для борьбы с порождениями хаоса, не хаживали поблизу без нужды. Или - без великого вознаграждения, что время от времени вынуждены были отваливать за их услуги Выжские комесы.

Так и не дождавшись ответа, Каля вовсе нежданно для угрюмого спутника, утихла. Она вновь уткнулась в книжку, и, как видно, нашла там что-то для себя живо интересное, потому что даже к Казимиру лезть перестала, как и замечать дорогу. И только временами рассеянно отмахивалась от мошкары, бренчавшей над лошадиным ухом.

Непривычный к долгому молчанию с ее стороны, против воли комес заожидался вновь услышать раздражавший его голос и, неприметно для себя, понемногу все больше стал думать о Кале. Вел он с ней знакомство всего третий день, и за то время так и не успел утвердить свое отношение к ней. Без сомнений, полудриада была разбойницей, такой, какую и дюжие бородачи слушались, видать, было, за что. Народу, должно быть, и впрямь погубила немало. Однак, не зная, непросто было бы признать в девушке лютую душегубицу. Что-то тому мешало. Что? Этого Казимир уловить пока не мог.

В лесу Каля была как дома. Это чувствовалось во всем ее облике, в стремительной плавности движений, даже в том, как она улыбалась - открыто и чисто, совсем не так, как в людском жилье. Как будто стены человеческих домов тяготили ее.