Александр Гарин - Замок на болотах (СИ)

- Они, может, и не пойдут, - Казимир приостановился, опираясь о ближайший ствол, и подождал, пока приотставшая девушка его нагонит. - Но как же мы? Ведь... ведь правда страшно там, Каля. Злые туманы, проклятые вежи, и чуда...

- Ну, эта ты решай уж сам, - разбойница утерла мокрый лоб и оперлась ладонями в колени, опустив лицо, и тяжело передыхая. - У чуда на зубах, либо в Зергиновом подвале на крючьях. Дело, канешна, твое, светлый комес. Однак, Мечник живьем ежели брать приказал, то будь я тобой - выбрала бы чуда. Граф, говорят, до пыток шибко охотник большой. Не ведаю, из-за чего у него с Золтаном, родителем твоим, конхвликт-то вышел, а тока чую я, что для тебя уж он-то расстарается, как никогда.

... Полдень застал их полумертвыми от усталости, зато - по ту сторону равнины. Каля оказалась права - воины Зергина, всю ночь гнавшие их по лесу, как охотного подранка, в земли Казимира за ними не пошли. Последние несколько часов пути видно их не было вовсе - должно быть, милостью богов ратники Зергина сбились со следа. Либо даже на меру пути не желали они приближаться к проклятым землям. Выяснять причину такой милости судьбы ни у Кали, ни у ее спутника желания не было. Еще сколько-то времени проехав, углубляясь в новый, уже Казимиров лес, чем дальше, тем все больше чувствовали они, что если вот-вот не устроить привал, падут их лошади, а вслед за лошадьми - и люди. Вот почему, когда заросли неожиданно расступились, явив их взгляду небольшую деревню в несколько десятков дворов, ни рыцарь, ни разбойница, не стали даже хорониться.

- Солнце уже за маковку, комес. Надобно хотя б коняшек сменить... Да поесть хоть сколько-нибудь. А то и...

Казимир оперся о луку седла.

- Думаешь, что воины графские не сунутся? Земли-то здесь мои. Погодь. Сечь... началась она уже? Эту часть земель не знаю вовсе. И что за деревня сия - убей, не помню.

- Убить тя завсегда успеется, - Каля подняла руку, и тяжело ее уронила. - Чевой смотришь, комес? Не ведаю я, началася ли Сечь. Ужо должна. А только ежели тут деревня, то жить тут должон люд. Никогда такого не бывало, чтоб чудины в домах обселялись. И... твоя тут земля, не Зергина. Айда спросим, в какую сторону хоч ехать.

***

Они молча, бок о бок, ехали к деревянным домикам, над которыми - странное дело - не вилось ни одного дымка. Также не слышно было обычного для деревни гомона - тишина, столь непривычная для людского жилья, стояла над лесными домами. Не лаяли даже собаки. Словно Каля и Казимир продолжали свой путь по лесу.

- Может, они затаились и ждут нас? Разбойнички могли захаживать в эти края, и теперь они от любого путника хоронятся. Что скажешь?

Сколопендра ткнула коня в бок, обогнала шляхтича, настороженно вслушиваясь в тишину, разлегшуюся меж домов деревни. Непривычно круглые крыши гляделись недавно покрытыми новой соломой, мазанные трубы торчали тут и там, но, как подсказывало чутье лесной скиталицы, давненько в этих домах не разводили огня.

- В Выжью Сечь разбойников тоже не заманишь, - негромко обронила девушка, поднимая руку. Казимир натянул поводья, нахмурился. - А Сечь ежели и не тута, то близенько. Мож, тутошние оттого и поселились здесь, чтоб не трогали их, ни разбойники, ни податники твои, светлый комес. Однак теперь пуста деревенька-то, энто я нутром чую. Давно притом. Слушай меня, комес, да не перебивай опять, я тут больше тебя знаю. Остановимся на околице, поглядим вон тот дальний домишко. Ни к чему не прикасайся без лишней нужды, и будь начеку. Что кажется настоящим, может обернуться мороком. Поеду впереди, ты за мной в трех шагах. Ну, тронули...

Хижины проплывали мимо, позволяя Казимиру рассмотреть нехитрые предметы быта, иногда лежащие подле входа в дома. То сплетенная из соломки кукла с волосами из пакли цепляла глаз, то выструганный обух для топора. Кое-где посеред дворов валялись грабли и молотилки, корыта с высохшей водой. Перевернутые и нанизанные на колья забора глиняные горшки провожали, терялись за спинами путников.

- Словно недавно ушли, - молвил Казимир, осматривая распахнутые ворота сарая, мимо которого как раз проезжал. Внутри тускло поблескивали дышла и упряжи, окованные железом, горбился, зарывшись острым клювом в пол, плуг с почерневшими рукоятями.

- Может и недавно, - отозвалась Каля, поглаживая кобылу по шее. - Ну-ко, оглядим местечко, проведаем...

Спрыгнув наземь, Сколопендра текучим, невыносимо долгим и плавным замахом высвободила клинок из ножен, крадучись двинулась вперед, бесшумно переставляя обутые в мягкие коричневые сапоги ноги по двору. Загремела чем-то за углом избы, ругнулась, пнула пустую бочку, прокатившуюся по земле.

Казимир спешился. Подвязал поводья обеих лошадей к столбику, двинулся вслед разбойницей.

- Ледник тутова! - вынырнула из-за угла Сколопендра. - Иди, глянь, видать, был тут кто-то до нас.

Казимир просунул голову в темноватое хранилище, названное ледником. В лицо дохнуло холодом: прямо в полу, посреди сарая, зияла черная дыра, уходившая глубоко в землю. На стенах, развешанные по размеру, устроились крюки для мяса, мешки и мотки веревок, колченогая лестница. Большая, затянутая паутиной бутыль, примостилась в углу. Внутри, на вид напоминая створожившееся молоко, застыла белесая жидкость, с легкой голубоватой пенкой на поверхности.

- А здесь, видать, мясо рубили, - Сколопендра осматривала здоровенный колун, воткнутый в великих размеров чурбан, стоявший неподалеку от дверей ледника. Бурые потеки, вымазавшие чурбан до самого низа, и разбросанные, обглоданные кости указывали на частое пользование. У стены хранилища валялись пара рогов и коровий череп, вместе с заржавевшим крюком на длинной цепи. Во многих деревнях было обычным делом устраивать хранилища глубоко в земле, в холодке, рубя мясо перед кладовыми, тут же бросая собакам требуху или кость. Сколопендра захлопнула дверь в ледник, проворчав, что не имеет никакого желания спускаться туда за мясом. Несмотря на великую усталость, у обоих животы подводило от голода, и не предупреди Казимира лесная девушка ничего не трогать, он бы счел заимствование нескольких свежих кусков говядины из кладовых делом угодным во спасение путника от голода. Разумеется, не даром, а за оставленную на пороге монету.

- Все тихо, - сообщила разбойница, окончив осматривать двор. - А коняшки-то волнуются...

Клинок, устроившийся в ножнах, блеснул в лучах закатного солнца. Каля ухватила кобылу под уздцы, поглаживая между глаз.

Лошадь пряла ушами, похрапывала. Сколопендра во время путешествия следила и за конями - те чуяли человека на расстоянии. Вот и сейчас оба коня, и Калин и Казимира, вдруг раздули ноздри, храпнув и заплясав на месте.

Из тени приземистой, покосившейся хижины выступила согбенная фигура. Высокий крестьянский колпак венчал голову, длинная седая борода обвисла грязной паклей, сморщенные, покрытые густой сеткой жил руки опирались на сучковатую клюку, какие используют пастухи - длинная палка с крючком на конце.