Олег Северюхин - В лабиринтах тёмного мира

Тут как-то мне рассказывали про мужика одного, который два раза стрелялся, и пистолет два раза давал осечки. Вот мужик тот уверовал, что его Бог или по его поручению ангел-хранитель хранит и стал куролесить по-всякому. И что вы думали? Напился пьяный и замерз в сугробе. Не иди поперек судьбы. А если я это им и скажу, что от судьбы не уйти. Ведь прикончат как заговорщика против князя.

— Надо готовить шар воздушный, — сказал я, — чтобы князя от убийц увезти в безопасное место, где бы он смог силы собрать и заговорщиков призвать к ответу.

— Как это шар воздушный? — изумились Рябоконь и Симеон.

Я им стал объяснять устройство воздушного шара, попутно сам думая о том, а из чего его можно строить, если я получу на это согласие. Предложение дать легко, а вот как его реализовать в начале пятнадцатого века? Из чего строить воздушный шар?

Мои собеседники смотрели на меня так же, как архимандрит Рязанский в 1731 году смотрел на подьячего местного воеводы Крякутного (по другим сведениям — крещеного немца Фурцеля), который сделал из шкур шар и надул его дымом. Шар де этот взлетел выше берез и опустился.

Говорят, что вскоре после легендарного полета Крякутного в Россию приехал другой фантазер — Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен, который очень хотел познакомиться с воздухоплавателем и написал тому письмо:

В город Нерехту, подьячему Крякутному.

Дорогой друг и коллега!

Я недавно приехал в Россию и с удивлением узнал, что в маленьком городе Нерехта нашелся отважный воздухоплаватель, совершивший полет на воздушном шаре.

Я летал на многих снарядах: на ядре, на утках, на парусном корабле. Теперь, вдохновленный Вашим подвигом, я намерен построить собственный воздушный шар и научиться на нем летать.

Поэтому я хотел бы встретиться с Вами, пожать вашу мужественную руку и получить советы бывалого воздухоплавателя.

Остаюсь Ваш преданный друг, Барон фон Мюнхгаузенъ.

Почему я так точно назвал год этого якобы первого русского полета на воздушном шаре за 52 года до братьев Монгольфье? В 1956 году почта СССР выпустила марку, посвященную 225-й годовщине со дня полета Крякутного или Фурцеля. Потом доказали, что никакого Крякутного-Фурцеля не было, но я уже прикидывал в уме количество потребного мне материала. Я же не Мюнхгаузен, мне нужно было спасать реального Великого князя Василия Второго.

— И что же тебе нужно, чтобы построить такой шар? — спросил меня Рябоконь.

А вот вы сами прикиньте, что нам нужно? В наше время воздушные нары изготавливаются из лавсана или капрона. Где его взять? Сгонять в супермаркет? А голова тебе для чего дана?

Если взять льняную материю, то шар будет таким весом, что его нужно будет перевозить на телеге и двух лошадей впрягать. Нужен китайский шелк, что наиболее вероятно, или индийская ткань тонкой работы, чтобы огромный кусок материи проходил через кольцо. Но такая ткань очень дорога и наличествовать может в считанных метрах, а мне для двадцатичетырехэлементного шара высотой двадцать метров с объемом не менее 2200 кубических метров для перевозки двух-трех человек потребуется четыреста восемьдесят погонных метров шелка или девятьсот шестьдесят локтей. А это вылетит в круглую копеечку.

Вот это все вместе с рисунком шара, гондолы я и выложил думному дьяку Рябоконю. Он посмотрел на эти расчеты, почесал затылок и говорит:

— Ладно, гуляйте пока, а я сегодня попробую к князю попасть.

На следующий день после обеда дьяк взял меня за рукав и молча повел к князю.

Василий Васильевич сидел за столом со свитками и хмуро смотрел на меня.

— Так, сколько говоришь мне осталось в спокойствии быть? — спросил он.

— Не знаю, — честно сказал я, — если по истории, то где-то около года и то при условии, что никто и ничего не знает о том, что тебе что-то известно. А кто сейчас может поручиться, что кто-то и что-то заподозрит, догадается и начнет торопить события? Так что, скажу одно, что времени терять не надо.

Князь встал, походил по горнице, заложив за спину руки. Потом остановился, резко повернулся ко мне, посмотрел мне в глаза и сказал дьяку:

— Дай ему то, что он просит. И все держи в тайне. Каждую неделю докладывай мне. А ты, — он повернулся ко мне, — помни, что если обманешь, то на кол посажу или в масле зажарю как барана.

Мы ушли. Времена были суровые, и нравы были дикие. Любили князья на мучения человеческие посмотреть. Правда, князьям нашим в жестокости куда как далеко было до императоров римских.

Место дислокации мне определили километрах в двадцати от Москвы. Привезли десять женщин, которые в швейном деле были мастерицы. Тогда всю одежду шили иголками, никаких машинок не было. Но и одежда крепкой получалась, потому что нитки были крепкие и мастерицы шили на совесть.

Привезли целый воз шелка. Полосы были узки, поэтому пришлось сшивать двадцать четыре элемента. Сначала разрезали на двадцать метров. Затем сшивали. Женщины оказались понятливыми и сразу поняли, как нужно сшивать, чтобы получился огромный шелковый футбольный мяч.

Два корзинщика занимались изготовлением гондолы по чертежам. Такелажники готовили оснастку из разного вида веревок — льняных, конопляных, крапивных. Угольщики привезли отборный березовый уголь. Кузнец сделал хорошую жаровню с маленьким кузнечным мехом, который приводился в движение ручкой с зубчатым колесом. Другого теплового элемента пока еще не было. Можно было добыть газ метан из навоза, но не было емкостей для его хранения и приспособлений для сжатия не менее чем в двадцать раз и охлаждения до температуры минус сто шестьдесят градусов, чтобы он перешел в жидкое состояние.

Одну ошибку я допустил, но быстро ее исправил. Заставил тут же на месте варить столярный клей. Самый лучший столярный клей получается из рогов. Как и виагра того времени — пантокрин из собственных рогов.

От варки пошел такой дух, вернее, вонь, что варщиков пришлось выгнать и разместить их далеко в стороне, зато у меня получилось литров тридцать хорошего клея, в который добавили водки и квасцов от дубильщиков шкур, чтобы клей стал водостойкий.

Все работы продолжались примерно месяц. Шар был сшит, а швы промазаны клеем для укрепления. Я не знал, выдержит ли шелк те напряжения, которые возникают при надувании шара теплым воздухом. Ленты жесткости были приклеены, прошиты и к ним прикреплен такелаж.

С увеличением процента готовности изделия я начал понимать, что чувствуют летчики-испытатели перед первыми пробами самолета. Полетит или не полетит. С самолетом все сложнее, он железный, тяжелый и даже при знании теории о подъемной силе крыла все равно не верится, что эта железяка может взлететь. И шар в сложенном виде тоже очень тяжелый и есть сомнения в том, что он сможет взлететь.