Анатоль Нат - Бабье царство. Возвращение…

Если у вас проблемы с приказчиками, готов поспособствовать и предоставить толковых людей.

— Спасибо, как-нибудь сами, — холодно изобразила улыбку Белла.

— Значит, можно считать договорились?

— Прежде следует определиться в характере и объёме вашего груза. Ну и заодно в каких-нибудь процентах с проданного товара — в доход нашей компании. А то вы, сударь, как-то ловко проигнорировали сей важный момент.

— Значит, по дешёвке купленные рации вас не удовлетворяют.

— Это будем считать предварительным условием, — холодно улыбнулась Белла.

— Три процента с чистой прибыли вас устроит?

— Десять от объёма было бы лучше.

На какое-то время за столом установилось тяжёлое, напряжённое молчание, в течение которого трофейщик буквально сверлил глаза Беллы холодным злым взглядом.

— Хорошо, — ледяным тоном проговорил трофейщик. — Договорились. Теперь по объёмам. Думал обойтись парой тонн, но раз вы так ставите вопрос, то и я от вас потребую принять на реализацию не две, как первоначально собирался, а двадцать две тонны боеприпасов. Все времён второй мировой войны на Земле. Большая номенклатура калибров, и все в прекрасной сохранности. Упакованы в цинки и в стандартные зелёные ящики для хранения и перевозки боеприпасов. Никаких проблем с транспортировкой и хранением у вас не будет. Исключая объём, — мрачно ухмыльнулся он.

Думаю, для вас, двадцать две тонны это мелочь. Всего на всего семь грузовиков из тех, что у вас и так во множестве уже есть. Студебеккеры, кажется.

Ну, так как? Согласны? Я вам по дешёвке две радиостанции и ваш процент, а вы мне — место в своём караване и по возвращении золото за проданный товар.

Получится — дальше продолжим наше сотрудничество к обоюдной выгоде. У меня лодья большая, ёмкая. Груза на ней привезти можно много. Нет, — развёл он руками в стороны. — Ну что ж, будем считать, не получилось.

И, пожалуйста, не говорите мне, что это не ваш караван. Не надо лукавить. Передо мной, не надо лукавить. Может, формально он считается и не ваш, а какой-то там амазонки, но вы принимаете слишком большое участие в нём, чтобы считать иначе. Так что не будем лукавить друг перед другом.

Я вам свой интерес говорю прямо. Того же жду и от вас. Скинув свой балласт, что который месяц меня гнетёт, я смогу тут же отправиться обратно к себе в низовья и приняться заново за своё любимое дело — поиск оружия. Тёплый сезон ещё не кончился и у меня до зимы достаточно времени, чтобы неплохо приподняться. Глядишь, к зиме, к возвращению вашего каравана, и я к вам сюда же вернусь. И было бы очень хорошо сразу же и рассчитаться.

— Ну, так как, по рукам?

— По рукам, — протянула Белла руку для пожатия. — Завтра с утра жду вас к нам в банк, где и подпишем все нужные бумаги. Чтоб толкований разных потом меж нас не было. А уже потом, к вам на судно подойдут наши люди и скажут, что и как делать. А вы к тому времени постарайтесь подготовить всё, что надо. Не будем терять время, которого и так у меня мало.

Ровная, словно по нитке выверенная линия стоящих вдоль крепостной стены самых разнообразных машин произвела на Галку… странное впечатление. Совсем не такое, как она ожидала. Следовало бы честно себе в том признаться. И что самое странное, радости почему-то не было. Ни от того что они новенькие, только что восстановленные, обкатанные и полностью готовые к использованию, ни от того что их было так много. Сорок четыре штуки.

Как подумаешь, представишь себе в мыслях этот стоящий перед глазами длинный ряд машин — сердце обмирает. Это…, какие же деньги. Другому, в жизни столько не заработать.

— «Господи! Почему их так много?» — в отчаянии думала Галка, стоя перед собранными под крепостной стеной машинами.

На какой-то миг ей даже стало страшно. Полгода назад она и подумать бы не могла, что ввяжется в подобное дело. Месяц назад она думала, что машин будет от силы десяток, полтора. Что никаких проблем особых и трудностей не будет.

Сейчас же перед ней стоял длинный ряд машин, насчитывающий ровным счётом сорок четыре штуки, и она уже не знала, что думать.

Из них лично её с Андрюхой были любые три штуки, на выбор, доставшихся им при предварительной делёжке добычи с болот. Сколько именно будет в итоге точно, ни Галка, ни кто-либо другой из их компании пока не знали. Всё так запуталось последнее время, так запуталось…

Только сейчас, когда она попала сюда, в Тупик, на место сбора каравана для отправления в Приморье, ей стало кристально ясно, что всё окончательно вышло из-под контроля. И это был уже не тот милый дружеский автопробег к воссоединению двух любящих сердец, Кольки с Дашкой, который они с ребятами долго планировали, и который так упорно, во многом себе, отказывая, готовили. И таким как задумывался, он уже никогда не будет. Всё пошло наперекосяк.

И ещё одним неприятным открытием оказалось то, что сама она была уже не та, что в начале. Она словно повисла в воздухе, никак не сумев определиться с тем, кто же она всё-таки есть. Часть этой богатой и многолюдной компании, неразменная и составная, или сама по себе. И люди это чувствовали.

Признаться, с того первого дня, когда она оказалась в Тупике, Галка сама чувствовала собственную инаковость и чуждость и этому месту, и делу которым была занята. И этот длинный, безумно длинный ряд машин, тянущийся вдоль крепостной стены, однозначно сейчас выпятил этот момент. Словно всё кругом было не её, всё — чужое. Что, учитывая весьма настороженное отношение к ней со стороны всех местных, включая сюда же и местного коменданта, и даже работающих здесь знакомых парней из компании, вызывало в душе её с трудом скрываемое раздражение. Словно изнутри её раздирали на части.

И видимо чувствуя это, здесь её явно не любили. Что, впрочем, учитывая историю её прежних непростых отношений с компанией баронессы, было совсем не удивительно. Видимо, слишком многого она не учла и не додумала, когда соглашалась на предложение баронессы заняться организацией и возглавить этот автопробег.

И особенно отчётливо стал заметен этот прискорбный момент совсем недавно, во время устроенной их отрядом дружеской попойки для местного гарнизона в крепостном трактире. Словно местные заранее радовались скорому их избавлению от её здесь присутствия. Словно она их чем-то тяготила.

Вот тогда ей всё стало кристально понятно. Элементарная дискриминация по половому признаку. Она — женщина, и этим всё сказано. А мужики главенства женщины над собой не терпят. И пока что-либо серьёзное не произойдёт, пока она сама не докажет всем свою нужность и право находиться здесь, среди этих людей, быть им равной и руководить, до тех пор она здесь будет чужая. Парней априори считают своими, её — лишь терпят, до времени.