Мария Теплинская - Короткая ночь

— Да ведь мы же вольные! — напомнила Леся.

— Ну а что с того толку? Хоть вы и вольные, а все же на панской земле живете.

Конечно, Леся об этом помнила. Просто она ловила последнюю надежду, как утопающий соломинку, а в душе давно знала: плохо их дело! Где уж им теперь Митраньку выручить — дай-то Боже свои-то головы уберечь! Бедный пан Генрик при любом раскладе недолго продержится, вопрос только во времени. А уж как попадут они под Яроськину руку — не видать им больше не покоя, ни воли! Задавит оброками, согнет в бараний рог, если и вовсе прочь не разгонит. Уж он-то, будьте покойны, лесного идола не испугается! Это гайдуки его темные всякой нечисти боятся, а сам Ярослав в эти россказни не больно-то верит. Хотя, кто знает: если вспомнить тот осенний день, когда ему вдруг стало худо после случайного бранного слова, сказанного про тот идол… Но и тут он, пожалуй, думает, что идол ни при чем, а просто так совпало.

И еще Лесю очень тревожила ее встреча с Ярославом по дороге из церкви. Несомненно, он узнал ее и вспомнил обо всем, что между ними случилось по осени, в гостиной пана Генрика. И теперь опасность грозила не только ее деревне, но и ей лично. Не забыл и не простил Яроська ни того звонкого шлепка по руке, ни серебряной булавочке, подаренной на память бедной Райкой. А они-то с Ясем еще радовались: коли уж Райку не поймали — стало быть, пронесло, беда миновала. А про то они и забыли, что если бы даже и не было никакой Райки и никакой булавки — все равно она уже сама по себе была для развращенного барина сладкой приманкой, а Яроська не привык, чтобы девки ему отказывали. Он привык к покорности, всю свою жизнь он имел дело лишь с беззащитными, либо с теми, кто сам был не против. Горемычная Райка не в счет: слишком робким и боязливым был ее протест. К тому же нельзя забывать, что именно Леся увела Райку из-под самого его носа.

А чтобы вот так — стать в позу, состроить гримасу, да при этом еще и ударить — нет, с таким он столкнулся впервые.

Вот как дорого глупость-то обходится, и как далеко за нею след тянется!

— Да, ты права, и о тебе у них тоже беседа была, — подтвердила Марыся, когда длымчанка высказала ей свои опасения. — Масла в огонь ты, конечно, добавила. Да только я думаю, ничего это уже не меняло, и без тебя бы все тем же кончилось.

Дома Леся, задыхаясь от ужаса, пересказала все, что услышала от Марыси. И, к ее огромному изумлению, домашние отреагировали совершенно спокойно. Они, оказывается, знали обо всем уже не первый день. Знали — и ничего не предпринимали.

— А что тут поделаешь? — пробурчал Савел. — Что толку шум-то поднимать?

— А почему же я ничего не знала? — возмутилась она.

— А что ты за птица такая, что тебе все знать надо? — пожал плечами Савел.

— А что ж, по-твоему, до меня это не касается? — притопнула она ногой.

— А хоть бы и касалось — ты-то сама что тут сделать можешь? — хмыкнул в ответ родич.

— Прав он, ясочка, — вздохнула Тэкля. — Не по твоей головке такие думы. Много будешь знать — худо будешь спать.

— Знать, судьба наша такая, — смиренно добавила Ганна.

Знал обо всем, оказывается, и Янка, знал и дядька Рыгор, с которым она потом говорила, пытаясь найти хоть какой-то выход, в душе понимая, что безнадежное это дело.

Знала и бабка Марыля, к которой Леся ходила гадать о будущем.

Однако именно благодаря бабке Марыле все страхи ее окончились.

Едва войдя в ее маленькую лесную хатку, Леся вдохнула давно знакомый, хоть и немного позабытый травяной дух, сухой и пряный, даже чуть сладковатый. Да и все в этой хатке было ей знакомо: и закопченные черные балки, и серая вислая паутина в углах, и связки сухого красного перца и лука, золотого и лилового, развешанные по стенам. Широкую лавку покрывала старая, вытертая и порыжелая от времени шкура медведя. Когда Леся попала сюда впервые, она решила, что именно так и должно выглядеть в старых сказках обиталище лесной ведьмы. А связки лука и перца, а также закинутые на матицу пучки трав и их пряный дух напомнили ей бабку Алену, которая сама была никакой не сказочной, а самой всамделишной ведьмой. И ведь она тоже здесь жила долгое время…

И бабка Марыля, едва завидев ее, тут же заспешила навстречу, закивала:

— Знаю, знаю, зачем ты пришла, — начала ведунья еще с порога, тоже совсем как в старых сказках.

— Дивлюсь я на тебя, — повела она речь, проводя девушку в хату. — Не похожа ты на прочих-то девок. Те все про хлопцев да про каханье гадают, а ты вон о чем думаешь… Ну, будем гадать! Ты присядь вон там трошки, — она махнула рукой в сторону лавки, застеленной медвежьей шкурой, — а я покамест все приготовлю.

Леся молча наблюдала за движениями бабки Марыли, деловито шарившей на полках. Она заметила, что хотя ведунья была вполне осведомлена о почти что безвыходном положении длымчан, однако при этом не выглядела ни встревоженной, ни подавленной, а скорее, наоборот, была преисполнена спокойной бодрости и решимости.

— Вот, нашла! — обрадовалась Марыля, тряхнув в руке небольшой полотняный мешочек. — А то я уж думала — куда могла задевать?

Ведунья не спеша налила в деревянную плошку воды, потом зачерпнула из мешочка щепоть какого-то бурого порошка и бросила в воду.

— Папоротниково семя, — пояснила она. — На Купалу собрано. Ну, поди теперь сюда, будешь в воду глядеть.

Леся подошла.

— Ты что думаешь, ты первая о том пытаешь? — сощурилась бабка Марыля, ставя плошку на стол. — И до тебя люди ходили. Молодец приходил от вас же — так тот все тропу какую-то видел да лик девичий. Шляхтянка приходила — шиш видела в венке рутовом. Ты-то вот что увидишь?

И стала тут Леся неотрывно в воду смотреть. Много ли, мало ли времени прошло — она не знала, не помнила; помнила лишь, как от неподвижной позы у нее заныла спина и онемела шея, и в конце концов зарябило, задвоилось в глазах, и тогда в неподвижной воде стали как будто и в самом деле проступать какие-то смутные контуры, мелькающие тени — сперва бесцветные и почти неуловимые, но затем все более и более приобретавшие темно-оранжевый тон. Они мелькали, плясали, взвивались веером, как будто снопы ярких лент, клубки гибких змей или мгновенно распускавшиеся цветы с узкими извилистыми лепестками. Цветы? Это ей что-то смутно напомнило…

— Ну, что видишь? — словно издалека донесся до нее голос Марыли.

— Не могу понять, — откликнулась девушка. — Может, огонь?

— Раз огонь, значит — Великий идол. Без него не справиться. Он и в прошлый раз призывал огонь на защиту, и теперь, видно, призовет. Сейчас он спит, но скоро пробудится, — забормотала себе под нос Марыля. — Только бы Юзефка не впуталась, дорогу не перекрыла…

— Какую дорогу? — встревожилась Леся. — И что за Юзефка?

— Это я про свое, — ответила старуха. — А ты гляди лучше за молодцем-то, охраняй! Большая беда может вам быть, коли не доглядишь…