Ольга Вешнева - Огрызки эпох

— С твоего позволения я сохраню это в секрете.

— Увидимся на фабрике? Когда ты придешь? Прости за любопытство, но я буду тосковать.

— И ты меня прости, Лейла. Я пока не расположен часто видеться с вами, — я пресек ее попытку удержать меня.

Я постыдился признаться ей, что согласен терпеть унижения за глоток свежей крови. Регулярное питание было последним обломком разбившейся мечты, и я не собирался уступать его врагу.

«Сбылась ваша мечта, дорогой Тихон Игнатьевич! Вампиры и люди вместе посещают салоны и балы, играют в карты и бильярд, и даже вместе ужинают. Однако вы остались за бортом фрегата своей мечты!»

Я сидел на корне плакучей ивы и сам едва не плакал, заслонив глаза от оранжевого рассвета. Друзья — мантикоры терлись жесткими ушами о мои колени, локти и спину. Они чувствовали, что я сыт, и выпрашивали угощение. Звери не понимали, почему я не угостил их мясом после удачной охоты и обижались на скупого друга.

Заглядывая в их изумрудные глаза, я пытался им объяснить, что вампир, чей дневной покой они охраняли много лет, не захотел прислать им говяжьих жил и потрохов. О дарении лучшего мяса и думать не стоило.

Спустя год сторож колбасной фабрики вручил мне красивую открытку и уточнил, что госпожа Поликарпова убедительно приглашает меня на праздник новоселья. Агния хотела, чтобы я помирился с ее мужем.

Из любопытства и желания побывать в светском обществе я согласился посетить вражеский дом.

Я отнес меч Демьяна в лавку старьевщика, поскольку после череды неудач стал подумывать, что он излучает злую энергию.

Выручку от продажи меча я потратил на элегантный бежевый костюм — тройку, светло — голубую рубашку, лакированные ботинки, нижнее белье, пару белых носков, золотые карманные часы, духи (к их противному запаху привыкал три дня), модную стрижку, флакон ароматической смазки для волос и подарок для вражеского сына — игрушечную железную дорогу.

Лаврентий назвал сына Филиппом. В день новоселья мальчику исполнялось четыре года. По слухам, он рос настоящим вампиренышем. Мясники убойного цеха, которые передавали мне бидоны с второсортной кровью (можно сказать, объедками), рассказывали о нем много страшилок. Мне предстояло впервые увидеть его.

Небо нахмурилось голубовато — серыми сумерками.

Стоя перед коваными воротами, я наблюдал с веселым удивлением за прыжками длинноволосых мужчин в широких разноцветных платьях. Они скакали на зеленой лужайке перед невысоким серым домом с двумя верандами и маленькими окнами, похожими на бойницы рыцарского замка.

— Й — а! И — я! Й — а! — мои чуткие уши различали каждый звук резких криков, напоминавших вечерний зов цапли.

Человек на моем месте услышал бы «Ай-ай-ай», и подумал, что кому-то отдавили ногу.

Трюкачи подскакивали, приседали, растопыривая руки и ноги, делали сальто, наскакивали друг на друга и падали ниц. Всего их было тринадцать человек.

Увидев меня в окно, Агния подошла к воротам и сняла открытый навесной замок.

— Что же вы не позвонили в дверной колокольчик, Тихон Игнатьевич? — она присборила на бедрах салатовое платье и наклонила темно — зеленую шляпку с павлиньими перьями.

— Пардон, мадам. Залюбовался увлекательным зрелищем, — поклонившись, я ступил на мраморную дорожку. — Вы пригласили весьма талантливую цирковую труппу.

— Что вы, Тихон Игнатьевич?!! Не вздумайте брякнуть такое при моем супруге, — шепотом ужаснулась Агния. — Вы видите не циркачей, а последних самураев. Их привезли на пароходе из Японии.

— Надо же. Как удивительно! — притворно восхитился я, на миг сложив ладони перед грудью.

Я много читал о самураях, но меньше всего на свете ожидал увидеть их в Волочаровске.

— Вот их предводитель Маэно Яматори. Тот высокий с меленькими усиками, — еще тише прошептала Агния.

Самурай, услышав свое имя, подбежал к ней и согнулся до земли:

— Что желеете, сюкудзё?

Меня он демонстративно не видел. В его приторном запахе, натянутой мине прямоугольного лица и поклоне, будто бы выполненном из-под палки, читалось стремление к неповиновению.

— Не желеете, а желаете, Маэно, — поправила Агния. — Чашечку кофе, будьте добры, — она изобразила знаками чашку, кофейные зерна и пар.

— Чай? — самурай вздернул правую бровь в знак уточнения.

— Несите чай, йоксель — моксель… Как это будет по-вашему?.. Тяжело с ними, — Агния повернулась ко мне. — По-русски ни бум — бум.

Она остановила меня у крыльца и, как только Маэно скрылся в доме, поведала его удивительную историю, которую я сейчас перескажу вам.

Маэно и его самурайский отряд входили в личную охрану императора Муцухито. Причем, их главной целью была защита венценосной особы не столько от обычных врагов — людей, сколько от всевозможных мистических угроз, главным образом, колдунов, вампиров и оборотней, ведь родом были самураи из волшебной провинции и обладали весьма незаурядными способностями. Например, чувствовали колдовство и умели предотвращать вредоносное магическое действие, снимать проклятия с подаренных вещей, а также искусно расправлялись с вампирами.

Однако Маэно никогда не забывал, через какое унижение ему, тогда еще совсем юному самураю, пришлось пройти по воле императора в эпоху перемен. Его семью лишили дворянского титула, поместья, всех привилегий, фактически приравняли к крестьянам. Отец Маэно, не выдержав такого испытания, совершил обряд самоубийства. Всю жизнь герой этой истории вынашивал хитроумный план мести, но заваривший всю эту горькую для самураев кашу Муцухито также постоянно был начеку, ожидая предательства со стороны каждого приближенного. Благодаря многолетней верной службе Маэно удалось немного снизить степень его недоверия, но самурай все медлил с претворением в жизнь своего плана. Слишком многочисленна и разнообразна была охрана императора, в нее входило около четырех тысяч человек, среди которых были даже английские полицейские. А соратников Маэно к тому времени осталось всего тринадцать.

Решимости нашему герою прибавила любовь к одной из наложниц императора, женщине невероятной красоты по имени Юшико. До их роковой встречи в саду носитель мятежного духа не знал любви. Война за честь семьи одна занимала его беспокойный ум. И вдруг уже две неуемные темы для размышлений переплелись в его умной голове, и целиком его опутали своими разветвленными корнями. При всякой мысли о том, что пьяница и распутник Муцухито, пренебрежительно смотревший даже на такую божественную женщину, как Юшико, вновь прикасается к ней в уединенных покоях, Маэно пробирала дрожь от негодования и бессильного отчаяния. Нет, подумал он однажды, моя возлюбленная станет полноправной императрицей, ей будут поклоняться, будут с замиранием дыхания ловить каждое ее слово. Я возведу ее на трон, — сказал он себе тихим вечером, слушая позвякивание железных трубочек, которыми играла вода в прудовом фонтанчике. Так родилась его идея устроить государственный переворот, поднять последних самураев на мятеж и свергнуть ненавистного Муцухито.