Ольга Вешнева - Огрызки эпох

Погрешности дирижера вкупе с несовместимостью музыкальных инструментов искажали до неузнаваемости произведения Моцарта, Чайковского, Бетховена, Шуберта и Баха. Звукам траурной музыки они придавали заразительную веселость.

За оркестром следовали Филипп и Агния в окружении городской знати. Далее шли работники колбасной фабрики. Шеренга любопытных горожан, удлинявшаяся с каждой улицей, замыкала процессию.

Многие люди несли в руках свечные или масляные фонари, освещая непроглядную темноту.

Объезд Волочаровска завершился в три часа ночи. На холмистом кладбищенском поле столпились без малого все горожане. Фонари к тому времени погасли, и могилу пришлось копать охотникам на вампиров, обладавшим ночным зрением. Они же опустили гроб в вырытую яму, засыпали его землей и установили величественное надгробие из кроваво — красного гранита с мраморным бюстом.

Я наблюдал за церемонией издали, и вскоре пожалел, что не украл хоть немного еды с обезлюдевшей колбасной фабрики. На сытый желудок душевнее воспринимаются зрелища.

Прошло пятнадцать дней с похорон Лаврентия.

Маленькое стадо неизвестных мне животных, недавно выпущенных в заповедный лес, кормилось в прибрежной чаще. Невысокие звери имели вытянутое туловище и змеевидно изгибающиеся хвосты. Их передние лапы с восемью пальцами были длиннее задних трехпалых лап. Темно — зеленая длинная шерсть на загривке, хвосте и очесах лап, свисала как нитчатые листья росших на деревьях волшебных орхидей. Светло — зеленая короткая шерсть на остальном теле сваливалась в мелкие комки, напоминавшие березовые или осиновые листья. Звери просовывали серповидно изогнутые морды между ветками и соскабливали с коры мох и лишайники. При каждом шорохе звери настороженно расправляли висячие уши и принюхивались.

Я бесшумно влез на раскидистую иву и замер на одной линии с крупным самцом, очищавшим соседний каштан. Зверь сидел на прочном суку, зацепившись за него хвостом и выгнув колесом спину. Его уши, похожие на овчинные стельки, были беспечно сложены.

Спешку я счел излишней. Хоть и подрастерял я охотничьи навыки за два десятилетия сытой жизни, зеленым растяпам все равно от меня не ускользнуть. Вынужденная голодовка сделала меня намного легче, а значит, шустрее.

Я прыгнул на зверя, обхватил его руками, зажимая передние лапы, и упал на спину, крепко удерживая его. От испущенного жертвой свиста у меня заложило уши. Зверь хлестнул меня по лбу кончиком хвоста и попытался укусить. Перевернувшись, я прижал его к земле, удерживая голову. Лесной новосел кричал и дергался. Я лежал на нем, отрывисто дыша, и слизывал потекшую изо рта слюну.

«На сегодня еды мне хватит, а завтра голод возвратится, и я, скорее всего, выберу путь наименьшего сопротивления — выслежу новоселов… и много дней подряд буду охотиться на зеленых зверей, пока не уничтожу их всех».

Оглушенный свистом зверя, я сообразил, что не могу позволить себе навредить хрупкой природе, когда поблизости находится место, где люди режут домашний скот. Бажена мне этого точно не простит. И если мне суждено умереть на бойне, значит, так тому и быть.

Я отпустил аппетитно пахнущего зверя, настиг вслед за ним стадо новоселов и немного поцарапал их войлочные шкуры.

— Надеюсь, теперь вы станете боязливей, и не попадетесь в хищные когти, ребятки, — проговорил я, устало прислонившись к дереву.

В горной пещере я надел последнюю чистую рубашку и последний неразорванный костюм; повязал шелковый галстук изнанкой наружу, скрывая пятно; почистил скособоченные ботинки, убрал под резинку отросшие волосы.

Конечно, меня не похоронят с почестями, а сожгут на пустыре, но истинному аристократу приятнее умереть в нарядном костюме, чем в дырявых обносках.

— Давно ожидаю посещения вами завода, Тихон, — на пороге убойного цеха меня встретила Агния. — Снизойдите до милости, потрудитесь меня выслушать.

Не поднимая глаз, она теребила кружевную траурную шаль. Ее голос то повышался, то падал из-за сильного волнения.

— Я вас внимательно слушаю, мадам, — я постарался отвлечься от вездесущего запаха крови.

Меня изумило решение вдовы побеседовать с главным подозреваемым в убийстве ее супруга.

— Мне все известно о причине вашей ссоры с Лаврентием, — Агния перевела взгляд на мой подбородок. Она боялась смотреть в глаза. — Также мне понятно, что по законам вашего народа вы совершили справедливую месть, убив его. Я не хочу сказать этим, что прощаю вас. Нет, для меня невозможно вас простить. Но я выступаю против любого выражения мести. Мне стоило немалых трудов отговорить сына от дуэли с вами. Я хочу, чтобы Филипп признавал человеческие, а не вампирские законы. Предлагаю вам сделку, Тихон. Мы сохраним в тайне от охотников ваши преступления, а вы перестанете мстить нам и Байрамуковым.

— Я не намерен преследовать ваши семьи, Агния Петровна, — страх женщины вдохнул в меня потерянный энтузиазм, поскольку я вполне удовлетворен свершившимся возмездием.

— Еще раз прошу прощения за беспокойство, — мимолетный взгляд Агнии пересек мое лицо. — Кстати, дабы немного задобрить вас, если это возможно, я приказала Кузьме Ивановичу подавать лучшую чистейшую кровь к вашему столу. Так что, желаю приятного аппетита.

— Спасибо, мадам.

Мы символически откланялись друг другу, и Агния вышла на улицу, где ее ждал в автомобиле молодой самурай.

«Они все меня боятся. Если бы Филипп был уверен в победе, он сразился бы со мной. Они видят во мне непобедимого врага, обладающего волшебной силой. Что ж, пускай дрожат, кутаясь в заблуждения».

С волшебством у меня как раз наметились проблемы. Оберег больше не показывал правду.

Голод прогнал боязнь мучительной смерти от осиновой смолы, и я переступил порог цеха.

Первые солнечные лучи позолотили вершины деревьев, но я не спешил к норе. Прогуливаясь по угрожающе тихому лесу, я снова чувствовал себя «хозяином сей земли».

Несколько недель я постоянно держал в уме городские опасности, и начал забывать об опасностях, подстерегающих одинокого вампира в лесу. Мое упрямое подсознание не приняло горькую истину: я уже давно не вожак стаи и мне следует быть предельно осторожным, если я хочу прожить еще лет сто или двести.

Следует упомянуть и другую ошибку. Предполагая, что ужинаю в последний раз, я выпил запредельное количество крови.

Пришлых вампиров было пятеро. Их я сначала услышал, а потом почуял. Незаметные среди высоких кустов и тесного переплетения древесных ветвей, они окружали меня, видя во мне легкую добычу.

Не пытаясь убежать от них, я прислонился к широкому дереву для защиты спины, я вытянул клинок из ножен. Обычно сытый вампир сильнее голодного, но в бою имеет значение не только сила, но и скорость. А в скорости я не мог сравниться с претендентами на мои земли. К тому же, голод обостряет азарт и кратковременно прибавляет сил. Чужаки были настолько истощены, что жизнь от смерти для них отделяла тонкая грань. Проще говоря, им было не до выбора жертв.