Ольга Вешнева - Огрызки эпох

Ночью я выбрал для засады прочную дубовую ветку, нависшую над звериной тропой. Вспомнив все-таки о голоде, я поджидал добычу. Но вместо громадных голубовато — серых оленей с рогами до крупа, чей запах привел меня сюда, на тропе показались знакомые всадники.

— С волками было бы проще его найти, — Андрей пришел к вполне естественному выводу. — Думаю, напрасно мы не взяли собак, — прибавил он, помедлив.

— Собаки его боятся, — возразила Полина.

«Похоже, в Волочаровске все разговоры ведутся обо мне, такой популярности я не знал и в Петербурге».

Не могу объяснить, что на меня нашло в тот момент, это было нечто непознаваемое. Я прыгнул на Полину, сбил ее с лошади. У меня было время — секунды две на то, чтобы перегрызть ей горло, но я отпустил ее и побежал в лес, рассчитывая на погоню. Предположение оправдалось. Андрей «клюнул на удочку» — кинулся за мной.

Я увел его подальше от Полины, оставшейся стеречь лошадей, в непроходимую чащу, где невозможно было не заплутать, и другой стороной вернулся к охотнице.

Она ждала нападения. Привязав лошадей к голой сосновой ветке, она стояла на узкой поляне, выбранной с учетом возможности для маневра в бою. Самой высокой растительности были небольшие кустики и молодь деревьев.

Напряженно осматриваясь, Полина сжимала в правой руке осиновый кол с серебряной рукоятью, где скрывалось острое лезвие, смоченной ядовитой смолой. Заговоренная древесина была крепче стали, сломать кол было практически невозможно. Оружие охотников я изучил по книжкам и на наглядном примере, а вот сражаться с полукровками пока не доводилось. И было интересно испытать их возможности.

От собратьев я слышал, что охотники быстры, но высокая скорость сильнее выматывает их, чем нас. Но у меня не было времени (да и запаса сил) на «тараканьи бега».

Показавшись Полине, я обошел ее с правого бока, и пролетел за ее спиной, подняв на дыбы лошадей. Охотница развернулась и бросилась на меня, обрадовавшись возможности атаковать со спины. Но я тоже развернулся, причем, быстрее, чем она ожидала, почти поймал ее за голову, но она успела ногой отбить мои руки. Я взвизгнул — было очень больно даже для существа с высоким болевым порогом. «Интересно, насколько сильно она чувствует боль?»

Следующий удар Полины был направлен в мое сердце — она попыталась пробить его колом, но вогнала заговоренный кол в сосну, к которой я ее направил. И тут я решился атаковать охотницу сзади, наметив целью ее шею, обмотанную темно — бордовым шарфом. Поскольку шарф был пропитан осиновой смолой, я задействовал в бою долго не тревожимый клинок колдуна, с которым не расставался. Он встретился с лезвием, выскользнувшим из рукояти кола Полины, и помог мне ее обезоружить. У охотницы не хватило силы остановить мой натиск, она выронила кол, и снова ударила меня ногой — подкованный каблук ее сапога оставил ссадину на моей щеке. В ответ я с размаха врезал по ее миленькой пухлой щечке локтем, человеку таким ударом, наверное, можно было оторвать голову. Она слабо застонала, но моментально собралась с духом. Сделав сальто, охотница разорвала опасно близкую дистанцию и заодно подхватила кол. Я прыгнул на нее, но она пролетела надо мной и опустилась позади меня на ноги, почти не пригибаясь к земле, как мы. Без малого во всю ее левую щеку разлился фиолетовый в тон блузе синяк.

Я вернул клинок в ножны.

Полина тяжело дышала, и только теперь я обратил внимание на то, что ее дыхание отличалось от моего, оно было ближе к человеческому. Ее грудная клетка не могла так сильно расширяться, как моя, для быстрого забора воздуха. Скорость ее действительно выматывала. Еще немного, и охотница начнет задыхаться. Она уже сбивалась на дыхание животом, невозможное для вампиров. У нас живот — хранилище для крови, когда мы дышим, он остается неподвижным.

Она также присматривалась ко мне, даже под рубашкой было заметно, как приподнимаются мои ключицы и двигаются ребра. Я стоял, пригнувшись, готовый к новому броску и недоумевал, зачем устроил передыщку для противницы. Не лучше ли атаковать ее сейчас?

Рванувшись к Полине, я остановился в нескольких шагах от нее. Как и ожидал, она подпрыгнула, но я прыгал искуснее. Где-то на уровне нижнего яруса овальной сосновой кроны мы встретились в воздухе. Поймав охотницу за руки, я перевернул ее в полете спиной вниз, вонзая когти в запястья. От боли она потеряла способность управлять пальцами и выпустила оружие. Перед столкновением с землей я развернул ее и, собравшись в комок, принял удар на себя. Полина инстинктивно вцепилась в мои плечи. Оторвав ее от себя, я подобрал кол и пристроил его за пояс рядом со своим заговоренным клинком, вскочил, и снова ее поймал.

Я прижал ее к сосне, надежно удерживая руки и зафиксировав ногой колени. Размотавшийся шарф обнажил ее изящную шею, она еще дергалась…

Я крепко впился… но не в шею, а в губы — изумительно мягкие и податливые, хранившие ароматы черничного варенья и песочного бисквита. Как удивительно и как приятно после долгого забвения о том, что есть на свете губы женщины, не пахнущие кровью, целовать их… Ловить языком привкус черники, будто возвращаясь в счастливое беззаботное прошлое.

Опомнившись от изумления, Полина начала сопротивляться — пыталась укусить меня, и я отпустил ее губы, продолжая ее надежно удерживать.

— Тьфу! Тихон, как ты смел?!! — она хотела плюнуть мне в лицо, но не могла набрать слюны. Во рту у нее пересохло.

— Благодарите, что не съел, — я ответил в рифму, желая продолжить поэтическую дуэль, раз настоящей дуэли не получилось, — Ведь мог бы.

— Я не сомневаюсь, — выдохнула Полина.

— охотница беспомощно забилась в моих руках, -

— она гневно взглянула на меня, -

Синяк на ее щеке медленно бледнел.

— усмехнулся я, показывая клыки, -

Полина перестала шевелиться.

я молниеносно отстранился, присматривая за ней.

— Верните кол, — потребовала охотница.

— Ишь ты, какая хитрая.

— Он семейная реликвия.

— Верну потом.

Я засек подозрительное движение ее правой руки прежде, чем оно переросло бы в удар, и, толкнув ее ладонью, повалил на землю.

— Не потерплю я выкрутасов, — предупредил я, -