Лилия Касмасова - Инферняня (СИ)

— Что за собрание? — спросила Вивиан.

— Забастовка, я же говорю, — ответил Аполлон. — Не возражаете, если мы причалим у моего отдела — я не появлялся там с утра, боюсь, девочки расшалились — надо навести строгости, — он хитро изогнул одну бровь.

— Против чего они бастуют? — спросила я.

— Против использования детского труда, — сказал Аполлон.

— Так это из‑за Эрота? — спросила Вивиан.

Я хихикнула — это имя?

Томас, хмыкнув, наклонился ко мне и прошептал на ухо:

— Он же Купидон, он же Амур. Божок со стрелами. На открытках видела?

Он меня за дурочку принимает?! Объясняет, как шестилетке.

Аполлон в это время говорил:

— Эрот, конечно, порядком всех достал со своими нарочными несовпадениями… Но он не в счет. Для него это игра…

— Так он нарочно эти несовпадения устраивает? — поинтересовалась я.

— А вы думали, он промахивается? — сказал красавец. — Да никогда! Он даже не пьет! Он целится не в тех и не тогда! А ты потом страдай!

— У Эрота стрелы разные, — пояснил шепотом Томас. — Острые и тупые. Острые заставляют влюбляться. Тупые — ненавидеть.

— Да уж, — сказал Аполлон. — Резвится малыш.

— И зачем такое важное дело доверили мальчишке? — проговорила я.

Томас усмехнулся:

— Ага. Ему лет всего‑то три тысячи.

— Зевс учудил, — ответил мне Аполлон. — Правда, и сам давно этому не рад.

Но мне никто не ответил, потому что мы подплыли к зданию вплотную. К третьему с верху этажу.

Едва мы приблизилась, зазвучала мелодичная приятная музыка — будто играли на каких‑то дудочках и скрипках. Похоже, приветствуют Аполлона. А может, нас?

Интересно, мы прям в окно влезем? А потом я заметила в стене дверь — стеклянную, как окна. И на других этажах тоже были двери. Знаете, довольно странно видеть двери, ведущие наружу, на двухсотом или около того этаже.

Аполлон махнул в сторону двери рукой — и дверь распахнулась.

— Ближе, — сказал Аполлон карете.

И карета послушно стала придвигаться к двери, пока не стукнулась о стену.

Томас вышел первым и помог мне. Здесь стояли офисные столы, за которыми сидели девушки. В складчатых белых платьях и с большими серебряными крыльями.

Та, что сидела вблизи, посмотрела на меня с любопытством, но ничего не сказала. А я сказала, замявшись от ее пронзительного взгляда:

— Добрый день.

— Добрый день, — сказала она и снова уткнулась в свои бумаги.

Я подумала, что так как я нахожусь в официальном учреждении, к тому же с холодным мраморным полом, надо бы обуться. И надела туфли.

Томас помог зайти Вивиан. Аполлон вошел, свистнул лебедям — они улетели, — закрыл дверь, прошел вперед меня и остановился у стола занятой девушки:

— Сколько сегодня?

— Ни одного, — ответила она.

— Ты слишком строга, Клио, — сказал он.

— Ничуть, — сказала она. — Не могу же я доверить историю лгунам.

— Врут все, — сказал Аполлон. — А историков будет нехватка.

— Один правдивый историк стоит десяти неправдивых, — сказала Клио.

— Чтобы завтра одарила не меньше… э — э… трех! Сама знаешь, большинство все равно уйдет в менеджеры, бизнесмены и прочую чепуху.

Клио сердито покивала:

— Хорошо, босс.

— Я же говорил — расшалились, — сказал нам Аполлон, грациозно двинувшись дальше.

Он провел нас через весь отдел, потом указал на высокую дверь:

— Дорогу ты знаешь, Вивиан.

Он уже отвернулся, но Вивиан остановила его:

— Ты сказал, забастовка из‑за Петера…

Аполлон немного виновато сказал:

— Да. Из‑за того, что он плохо работает.

— Петер плохо что?.. Рабо… — Вивиан осеклась на полуслове.

— Он уже восьмилетний, — мягко сказал Аполлон и положил руку Вивиан на плечо.

Лицо Вивиан исказилось, она молчала в ошеломлении. Аполлон продолжал, обращаясь к нам:

— И такой умник. Против Зевса пойти он не может. Зато посылки то приходят не туда, то оказываются рваными — от ветра, как он объясняет, то слова в поручении перепутает нечаянно… — он понизил голос: — Сегодня с утра он прилетел к Гефесту и передал: „Зевс желает украсить чеканкой свой самый большой зад“.

— Зал, — засмеялась я.

— Угу, Гефест понял, что малыш резвится, и только посмеялся. А другие жалуются уже два дня…

— Как он посмел, старый мерзавец! — прошипела Вивиан. — Я его убью. Я его…

— Он бессмертен, дорогая, — сказал Аполлон. — Зато мальчику теперь точно не грозят гарпии…

— Они ему и так не грозили! — завопила Вивиан. — Мы гуляли только днем!

Аполлон молча погладил ее по плечу.

Вивиан кивнула и мы вышли.

— Зачем ты вдохновила его на такую комедию? — услышали мы Аполлона, распекавшего свою очередную сотрудницу. — Ее не купят, он от отчаяния запьется, и ты вообще до него не докричишься!

Дверь закрылась, и мы не услышали, как оправдалась сотрудница.

Мы очутились в коридоре, в больших окнах голубело небо.

— Кто эти девушки? И чем они там… „одаряют“? — оглянулась я на Томаса.

— Это Музы, — ответил он. — Клио — муза истории. А та, что по комедиям, забыл, как зовут…

Вивиан, которая уже шагала вперед по красной дорожке, позвала нас:

— Нам туда.

Наверное, там кабина лифта.

Но мы вышли на лестничную площадку и стали подыматься пешком.

Не то чтобы мне обязательно было эти пару этажей ехать на лифте. Но я порядочно устала за эти дни и предпочла бы не карабкаться по ступенькам. Которые были к тому же высокими и неровными.

— А нельзя было на лифте? — прохныкала я.

— Здесь нет лифтов, Алисия, — сказал Томас.

— Шутишь? — вяло возмутилась я, топая вперед только благодаря своей железной воле, потому что ноги у меня ныли, как у старого ржавого робота и, казалось, вот — вот начнут скрипеть, а потом вообще встанут и никуда не двинуться.

— Нет, — серьезно сказал Томас. — Пешком ходят только посетители — просители. Боги — сама видела как.

— Сюда люди приходят? — удивилась я.

— В основном нимфы, сатиры и подобные им, — сказал Томас. — Но иногда и люди. Боги считают, что нельзя давать им добираться до них запросто.

— Изверги, — сказала я.

— Ага, — сказала Вивиан, едва не ломая шпильку на очередной выщербленной ступеньке.

Мы прошли один этаж — за стеклянными дверьми виднелся такой же обычный коридор, как и тот, где работал Аполлон — и уже на промежуточной площадке к следующему этажу увидели Двери. Да — да, такие двери можно называть только с большой буквы — потому что они были до потолка (а потолки тут очень даже высокие), полированные, деревянные и все в золотых узорах — листьях, цветах, зверях и даже людях (или это боги?).

— Вот это дверцы! — воскликнула я.

— В реальности они еще более красивые, чем в учебниках, — восхитился Томас.

Он что‑нибудь в жизни, кроме учебников, читает? Газеты, например, или журнал Джи — Кью?