Роберт Сальваторе - Последний Порог

Убийца не смог выбраться из каюты капитана, пока солнце не склонилось к горизонту, поэтому у него было много времени, чтобы обдумать всё, о чём он узнал. Он решил не делиться информацией с остальными.

Еслив Лускане их ждала засада Бреган Д'Эрт, то его наверняка не будет рядом, но если что-то ещё… возможно, у него появился бы шанс отплатить Джарлакслу за предательство, и это, несомненно, стоило риска. Он хватался за рукоять своего украшенного драгоценными камнями кинжала всякий раз, когда думал о Джарлаксле, предвкушая сладость похищения его чёрной души.

Уже больше месяца каждое утро Эффрон, как и сейчас, мерил шагами обширный причал Врат Балдура. Он оказался в затруднении: судно должно было быть в порту вскоре после его прибытия. Каждый день он приходил сюда, каждый день расспрашивал всех портовых рабочих, каких только мог найти, и у которых было несколько минут, чтобы поговорить с ним.

Ничего.

Ни слова о Мелком Шкипере. И глядя, как в этот дождливый день океан катит перед ним свои безбрежные тёмные воды, Эффрону не трудно было предположить, что судно потеряно в этом суровом месте, известном как побережье Меча. В сущности, именно этим унылым утром колдун был уверен в таком исходе.

Вероятно, корабль вместе со всеми на борту забрал океан, или какие-нибудь морские дьяволы, или огромная акула, или кит, или даже кракен раздавил его корпус и утащил на дно, чтобы полакомиться командой.

Если он был прав, значит, его мать умерла, и главная цель в его жизни натолкнулась на внезапный конец.

Или, возможно, его настроение было следствием погоды, а не сколько-нибудь разумного вывода. Воздух был тяжёлым в этот день, хотя весна быстро мчалась в лето.

Эффрон отбросил эту поверхностную идею. Может, погода и не способствовала, но конец не был так близок, как казалось. Это утро стало логическим завершением его растущего ужаса. Уже две десятидневки Эффрон боролся с мучительным чувством, что они погибли, и их поглотило море, и что его виды на будущее — его собственное будущее — близились к резкой смене.

Он хотел её смерти. Он хотел убить её.

Теперь он стал сиротой. Теперь его мечта осуществилась, но вкус неожиданно оказался не так уж и сладок.

— Будь ты проклята, — прошептал себе под нос тифлинг, расхаживая взад-вперёд по широкой пристани внушительного портового города. Это были единственные слова, которые он произнёс, даже не потрудившись спросить у портовых рабочих, видел ли кто из них или слышал о приближении Мелкого Шкипера .

Не было никакого смысла.

А может, он боялся, что не было смысла в большинстве других вещей, не только в пустых расспросах докеров во Вратах Балдура.

Он шёл медленно, его безжизненная рука, как маятник качалась за спиной. И не только изморось хмурого и влажного дня сделала мокрым лицо под его глазами.

Столько лет он пытался самоутвердиться перед своим отцом. Безусловно, с его бесполезными плечом и рукой и десятком других менее очевидных или бросающихся в глаза физических недостатков, причиняющих вред его хрупкому телу, он никогда не смог бы стать воином, как того хотел Херцго Алегни. Но всё же он пытался, каждый день и всеми возможными способами. Был ли где в Царстве Теней другой такой колдун его силы и примерно его возраста?

Он слышал пересуды, что даже Дрейго Проворный не достиг такого мастерства, как Эффрон сейчас, пока не миновал его сороковой день рождения, а ведь Эффрон был вдвое моложе.

Он прожил жизнь с мужеством и дисциплиной, и даже лорды Нетерила время от времени обращали на него внимание.

Заставило ли что-нибудь из этого гордиться Херцго Алегни?

Эффрон честно не знал. Если так, его жестокий отец тифлинг никогда это не показывал. И даже в тех редких случаях, когда слово или взгляд Херцго Алегни можно было принять за отцовскую гордость, горький опыт научил Эффрона считать их скорее манипуляцией, а не чем-то ещё. Как будто эгоцентричный Херцго Алегни стимулировал рост нравственности Эффрона, потому что хотел получить от него нечто большее.

Эффрон допускал, что его чувства к Херцго были не глубже, чем к Далии.

Ах, Далия. Для Эффрона она была камнем преткновения, предельной болью, отчаянным вопросом, непрестанным сомнением.

Она сбросила его с обрыва.

Его мать напрочь отвергла его и сбросила со скалы.

Как она могла так поступить?

Как же он её ненавидел!

Как он жаждал убить её!

Как он нуждался в ней.

Он не мог спокойно охватить мыслями эмоции, атакующие его со всех сторон в этот тоскливый день. Теперь, на этом самом причале сегодня утром, он смирился с реальностью, что она умерла, и волны, идущие на него с противоположных направлений, прокатывались, вздымались и сталкивались в середине его сознания.

— Ха! — раздался возглас, когда он проходил мимо двух пожилых мужчин: один стоял со шваброй, другой нёс пару багров для разгрузки мешков с зерном.

— Я ж говорил тебе, сегодня будет день, когда уродец не спросит! — продолжил багорщик и издал визгливый смешок.

— Ты насмехаешься надо мной? — спросил угрюмый Эффрон.

— Нет, дьяволёнок, он просто смеётся над своим собственным предсказанием, — ответил человек со шваброй. — Он сказал, что сегодня ты не будешь спрашивать о Мелком Шкипере .

— И, скажи на милость, как он об этом узнал?

— Потому что сегодня тот день, когда пришла весточка, — сказал багорщик и снова засмеялся, хотя его смех больше походил на кудахчущий кашель. — Он где-то там, на северо-западе. Течение встречное и ветер не попутный, но его паруса могут показаться на горизонте ещё до заката солнца. В любом случае, он приплывёт завтра.

Эффрон старался держаться спокойно, но он знал, что его трясло, так как мог ощущать нарастающее колебание его безжизненной руки.

— Откуда ты знаешь? Скажи мне. Скажи!

Его приятель поднял швабру и указал ею на корабль, который, очевидно, только что пришёл, поскольку его команда всё ещё была занята работой и не сошла на берег.

— Они видели его последние три дня. Развевающийся флаг Курта. Лусканское судно, вон там, и им знаком Мелкий Шкипер .

Эффрон безучастно посмотрел на прибывший корабль, но внутри его мысли лились каскадом вдоль широких улиц потерянных надежд. Далия. Скорее всего, на борту, и почти наверняка жива.

Далия, у которой были ответы на вопросы. Эффрон боялся их больше всего, но ему жизненно необходимо было их услышать.

Только сейчас ему пришло в голову, что нетерпение, которое влекло его к причалам в эти последние дни, теперь может дорого ему обойтись.

— Послушайте, — сказал он сосредоточенно. — У меня для вас есть монета. Золотая монета.

— Продолжай, — оживился человек со шваброй.