Лилия Касмасова - Если свекровь - ведьма

— Да? — Слава богу, он ушел от неловкой ситуации.

— Она все это время проводила беседы с Реймсами и теперь подробно доложила мне о нарушениях.

— И просила, чтобы вы их записали? — догадалась я.

— Ага, — улыбнулся он.

— Но вы не…

— Я не люблю бумажной работы, — сказал он беззаботно.

— А новостей о Мише нет? — заволновалась я.

— Я бы сразу сказал, — сухо ответил он. Потом сообщил: — Есть кое-что другое интересное. Жасмин поняла по обмолвкам гостей и прислуги, что где-то в поместье есть повар. Но найти его ей не удалось. А вот что более любопытно. Когда кто-то, — он поднял одну бровь, будто знал, кто, — нажал кнопку вызова инспекции, система не посчитала повара. Шестьдесят пять человек, из которых тринадцать — прислуга, и трое — хозяева.

— И пять привидений, — подсказала я.

— Привидений система не учитывает… Итак, два человека сбежало, Весловских я отпустил домой, двое поехали со мной. Осталось пятьдесят девять. Жасмин переписала всех. И повара среди них нет, — он посмотрел на меня.

— Надо же, — равнодушно сказала я. Откуда мне знать, почему их дурацкая система не посчитала этого чокнутого повара. Может, она считает только нормальных?

— Он точно был вчера на территории, когда нажали кнопку? — спросил меня Бондин.

Еще как был. Когда я нажимала кнопку, он гнался за мной чуть ли не с топором.

Инспектор выжидательно смотрел на меня.

— Не помню, — сказала я.

— Вот и все так ответили, — улыбнулся он углом рта.

Я пожала плечами. А он продолжал:

— Жасмин считает, что повар, возможно, был массовой галлюцинацией. И в каком-нибудь блюде были галлюциногенные грибы или даже овощи. — Тон его был серьезен, но глаза смеялись.

Я невольно улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.

А самолет вдруг взял и завалился на бок. Я упала бы на иллюминатор, но инспектор сгреб меня в охапку. Сам он был до сих пор пристегнут ремнем.

— Опять турбулентность? — пробормотала я ему в лицо.

— Не думаю, — ответил он, страшно бледнея. — Найди ремни и застегни их. Я не смогу тебя так долго удерживать, — он улыбнулся, — как бы это ни было приятно.

Вот наглец. Я стала искать ремни, Бондин помог мне их вытащить и застегнуть и сказал, когда наклонялся надо мной:

— Ты ведь нарочно упала, чтобы я тебя подхватил?

Ах, он еще дразниться будет. Но я вовсе и не просила меня хватать! Он сам распустил свои ужасно длинные руки!

Но было не до пререканий — самолет не выравнивался, мы сползали с кресел вбок. Орхидея и Николай все дрыхли, и голова Николая упала на плечо его соседки.

Я посмотрела в иллюминатор.

— Мне кажется, — сказала я, — что тот двигатель не крутится.

— Не может быть, — прошептал, едва шевеля губами, Бондин. — Это так кажется, потому что скорость вращения винта очень высокая. Знаешь, как, например, ты не сможешь рассмотреть спицы велосипедного колеса, если крутанешь его…

— Извините за неудобства, — раздался голос Фиалки из динамиков под потолком, — левый двигатель встал. Капитан Ганс сейчас устранит неполадку.

— Двигатель не работает! — панически округлил и без того диковатые глаза Бондин.

— Я тебе только что это сказала, — ответила я.

— Он не работает! — хрипло повторил инспектор.

Похоже, от страха его заклинило на одной мысли.

— Ганс сейчас все починит! — сказала я ему. Интересно, как он починит — прямо на ходу? То есть на лету? Мы же мчимся с непонятно какой скоростью на непонятно какой высоте. Может, экипаж давно уже надевает парашюты? Или давно уже летит на них? Может, пора доставать ступы?

Бондина, похоже, посетила та же мысль.

— Жми на кнопку! — закричал он мне. А сам схватил журнал со столика и швырнул его в Николая, храпящего напротив.

Он совсем ошалел от страха? А Бондин крикнул нашим спутникам:

— Проснитесь! Эй!

Ах, значит, он их так будит, журналом. Я потянулась к зеленой кнопке рядом с иллюминатором, но потом увидела снаружи нечто и нажимать кнопку не стала. Около турбины прямо в воздухе сами собой выделывали какие-то кренделя инструменты. Я повернула кольцо. Так и есть. Инструменты летели не сами по себе: их держал в руках Ганс, который был все так же в треуголке — приклеена она к нему, что ли? — и, паря в воздухе около крыла, возился с двигателем.

— Там Ганс! — сообщила я Бондину.

— Уже… — прошептал он, — улетел…

— Чинит двигатель! — сказала я.

Бондин посмотрел на меня недоверчиво. Потом сказал:

— А ну да, он же… Но, может, все-таки вытащим пока ступы?

— Если хочешь, — и я нажала на зеленую кнопку.

Что-то щелкнуло над нашими головами, а потом оттуда вылетела кучка досточек и два деревянных кружка. Через несколько секунд в проходе над ковровой дорожкой парили две бочки.

Бондин взглянул на них и снова повернулся ко мне:

— А метлы где?

— Не знаю. — Я еще раз нажала на кнопку.

Голова моя начала кружиться, и я выключила око.

— Кажется, метел у них нет, — сказала я. Потому что их и правда не появилось даже после третьего и четвертого нажатия кнопки.

— Но как же тогда? — растерянно спросил инспектор.

— Штраф Гансу выпишите, — сказала я.

— От штрафа метлы не появятся. И вообще, это не моя юрисдикция.

А Ганс за окном все продолжал на лету возиться с двигателем.

— Как же без метел? — продолжал повторять бедный испуганный инспектор.

— Не переживай, — сказала я. — Руками грести будем.

Он сначала посмотрел на меня как на сумасшедшую, потом до него дошло, что я шучу, и он стал хохотать.

От его хохота проснулись Орхидея и Николай.

Николай, едва разлепив глаза, увидел ступы:

— Эвакуируемся?

— Пока только паникуем, — сказала я.

— А чего смеетесь? — удивленно спросила Орхидея.

— От паники, — сквозь хохот ответил Бондин.

Тут я заметила, что меня не сносит с кресла, а значит, самолет уже летит ровно. Я выглянула в иллюминатор: похоже, Ганс закончил ремонт. Сумку с инструментами затягивало в работающий двигатель, а кто-то тянул ее за ремень в противоположном направлении. В магическом мире я увидела, как Ганс ногами упирается в края турбины и тащит сумку на себя.

— Орхидея, — позвала я, — ты можешь как-то помочь Гансу отлепиться от двигателя?

Та повернула свое кольцо и тоже посмотрела в иллюминатор:

— Запросто, — она взмахнула рукой.

Ганса будто кто-то стукнул — он полетел кубарем прямо на нас. Я едва успела отпрянуть от окошка, как Ганса вбросило в салон прямо сквозь стену.

Он пулей пролетел перед нашими глазами и упал на столик у другого борта, потом вскочил на стол и завопил:

— Черти! Черти гамбургские! Где сумка! Сумка рабочая!

Я отвернула перстень. Ганс исчез из виду и продолжал кричать на немецком. Потом перешел на русский. Почти цензурный русский.