Шевченко Ирина - Осторожно, женское фэнтези

Пламя свечей отразилось на мгновение на узком клинке небольшого ножа, и я испуганно отшатнулась.

- Пишите, Элизабет. Четыре имени. Герман. Виктор. Мартин. Камилла. Я никого больше не хочу забывать.

- М-м... мистер Вульф... - в горле запершило, и я негромко откашлялась. - Вам не кажется, что это слишком?

- Не кажется, - спокойно улыбнулся он.

- Давайте, я запишу вам имена на бумаге? Имена и все остальное, то, что смогу вспомнить?

- И что я буду делать с этими записями, когда реальность изменится? - спросил он. - Какая-то бумага, исписанная чужим почерком - полагаете, я поверю ей?

- Но милорд ректор... и инспектор Крейг... - я пятилась от протянутой ко мне руки с ножом, пока не уперлась спиной в стену.

- Возможно, у инспектора и милорда Райхона есть свои способы сохранить информацию и доверие к ней. У меня - свои. Пишите, Элизабет.

Ненормальный! Нужно быть совершенно чокнутым, чтобы такое требовать! Но он требовал, и я понимала, чувствовала по его голосу и видела в его совсем не безумных, а напротив - серьезных и умных глазах, что он не откажется от этой идеи. Да и не настолько она была глупа. Странная, сумасшедшая, но - если подумать - далеко не глупая.

- Хорошо, - я взяла у него нож. Расхожее выражение "врезаться в память" обрастало новым смыслом. - У вас есть бинты или салфетки и что-нибудь для дезинфекции?

- Найду.

Он вышел из комнаты и через две минуты, которых мне, наверное, хватилло бы, чтобы вылезти в окно и бежать отсюда подальше, вернулся с ворохом тряпок и бутылкой анисовой водки.

- Подойдет?

Я открыла бутылку и принюхалась.

- Подойдет.

Сделала большой глоток прямо из горлышка.

- Элизабет!

- А что вы хотели? - сморгнула выступившие слезы. - Мне нужно настроиться. Не каждый день такой живописью занимаюсь.

- Отдайте, - Вульф отобрал у меня бутылку. Поглядел сквозь нее на свечи и сам отхлебнул немного. Поморщился: - Я тоже... не каждый день.

Достал из-под стола сумку, с которой обычно ходил на занятия, и вынул из нее пузатую баночку.

- Вот. Будет нелишним. Кровоостанавливающий бальзам, ношу с собой на практику. На всякий случай.

- Нужен другой свет, ярче, - сказала я. - И вам придется сесть... нет, лечь. Лучше на пол, чтобы не испачкать кровать.

Я надеялась, что крови будет не слишком много. Вспоминала расположение крупных сосудов, чтобы не повредить ненароком... Экзамен по анатомии, блин! Как я на это согласилась? Знала бы, чем придется заниматься, и не пришла бы, осталась бы в общежитии и притворилась спящей, а еще лучше - мертвой. Но ведь пришла...

Саймон зажег газовые рожки и растянулся на полу. Я устроилась рядом, подогнув под себя ноги. Смочила водкой салфетку и протерла нож, затем - мускулистую грудь боевика.

- Щекотно, - улыбнулся он.

- Это ненадолго, - утешила я угрюмо.

Поглядев на бутылку и усилием воли отказавшись от мысли глотнуть еще чуть-чуть для храбрости, я крепко сжала нож, ухватившись за клинок, почти у самого острия, как держат карандаш, и провела на коже бывшего куратора короткую линию. Посмотрела на появившиеся капельки крови и все-таки глотнула еще водки.

- Элизабет, вы меня царапаете, - укоризненно выговорил Саймон. - А нужно резать. Достаточно глубоко, чтобы остались шрамы, но не настолько, чтобы пришлось накладывать швы.

- Как это?

- Вы у нас целительница, вам лучше знать. И отставьте бутылку. А то я потом не разберу ваши письмена.

- Ладно. Ладно... - я облизала пересохшие губы и провела новую черточку, глубже и длиннее. Крови тоже выступило больше. Я стерла ее пропитанной бальзамом салфеткой.

- Не останавливайтесь, - велел Вульф сквозь зубы. - Раньше закончите, раньше... м-м-м...

- Что? Больно? - всполошилась я, испуганно отдернув нож. - Я... если бы могла использовать магию, есть анестезирующие заклинания...

- Есть, - поморщился Саймон. - Я помню несколько из общего курса целительства. Но если я ничего не буду чувствовать, легче забуду все это.

Я хотела сказать, что он еще более сумасшедший, чем думалось мне вначале, но неожиданно для себя согласилась:

- Да, без заморозки надежнее.

- Если будет очень больно, - усмехнулся он, - подуете.

Вырезав три буквы первого имени, я столкнулась с новыми сложностями.

- Неудобно, - пробормотала, прервав свое странное занятие. - Надо с другой стороны. Или... Это будет не совсем прилично...

- Полагаете, нам еще не поздно беспокоиться о приличиях? - кривясь от боли, поинтересовался Вульф.

Я сочла это разрешением, подобрала юбки и уселась ему на живот. Так действительно было удобнее, и дело пошло быстрее.

Но видел бы это кто-нибудь со стороны!

- Мистер Вульф, - спохватилась я. - Вопрос несколько запоздал...

- С-саймон, - выдохнул он с присвистом.

- Что?

- Вы сидите на мне с ножом в руке. Думаю, этого достаточно, чтобы обращаться ко мне по имени. Тем более, я знаю, что студенты за глаза меня иначе и не называют.

- Саймон, - мне самой так нравилось больше, - а ваша мать, она...

- Не войдет ли сейчас? - понял он. - Нет. Во-первых, я закрыл дверь на ключ. Во-вторых, у мамы проблемы со сном, и доктор Грин прописал ей снотворные капли. До утра ее и канонада не разбудит.

- Грин? - переспросила я. - Он ее доктор?

- Да. А что? - Вульф отвел мою руку, державшую нож, и вопросительно заглянул в глаза.

- Да так, - я пожала плечами. - Знаю его немного. Не самый приятный в общении человек.

- Доктор Грин? - как будто не поверил Саймон. - Разве? По-моему, он интересный. Начитанный. Знает много занимательных вещей, не связанных с медициной.

Угу. В частности, о драконах. И водит дружбу со специалистом по мистическим существам.

- Вам не кажется, что он странный? - спросила я боевика.

- Нет, - покачал он головой. - А вот вы странная... в хорошем смысле. Не обидитесь, если я скажу?

- Не знаю. Но у меня нож.

- Вы не очень мне нравились, когда были моей студенткой. Возможно, потому что я не знал вас как сейчас.

- Возможно, - согласилась я, приготовившись вырезать на нем очередную линию. - Подобные занятия - они как-то сближают, да?

Вульф согласно замычал, стиснув зубы, а в зеленых глазах заблестели слезы. Сам напросился!

Дальше общаться уже не получалось. Обменивались короткими фразами время от времени, чтобы разрядить напряженную тишину, но Саймону все же было больно, а мне страшно и тревожно. Не мечтала я о такой хирургической практике.

Наконец все четыре имени были вырезаны на широкой груди боевика. Я стерла кровь, смазала порезы бальзамом и накрыла салфеткой. Поднялась на ноги, успевшие затечь за время сидения, и тут же обессиленно рухнула на стул. Руки, словно у них своя собственная, не связанная с остальным организмом нервная система, только теперь, когда все закончилось, мелко задрожали. Пусть. Тут не было никого, от кого нужно было скрывать свое состояние.