Марина Ли - Школа Добра

– А Вепрь с Григорием, что, тоже на острове?

Ректор пожал плечами:

– По закону Штауфа, Волчок, как вам уже совершенно точно рассказывали на лекциях по Общей Магии, под воздействие любого проклятия попадает каждое разумное существо, в сплетенный круг вступившее. У тебя что по Общей Магии?

– «Четыре с минусом»…

– «Три с плюсом» это, а не «четыре с минусом»! Стыдно такие вопросы задавать. А все почему? Потому что кто-то взял моду прогуливать занятия.

Искренне надеюсь, что в этот момент я не покраснела, я отвела глаза в сторону и промолчала.

– Все, иди спать, Юла. Справа от входа гостевая комната, там все необходимое есть.

Я выбралась из уютного креселка, подхватила весь свой небогатый скарб и все-таки не удержалась от еще одного вопроса.

– А зачем вы комнату мою запечатали?

– Тоже на остров Калипсо хочешь? Юла, я тебя на пересдачу по Общей Магии отправлю, честное слово, а преподавателя уволю и нового найму! Закон Штауфа ты не знаешь, о дезактивации активированного проклятия не помнишь…

Ох, язык мой – враг мой, зачем я спрашивала вообще?!

– Я помню! – пискнула, пятясь к дверям.

– Я весь внимание.

– Вступивший в круг несмертельного проклятия… – начала я, заикаясь и проклиная все на свете., – …всегда… до полного окончания… нет, не так…

– Иди спать, Волчок. Откроется твоя комната, когда Альфред с Авророй вернутся.

Я выдохнула, вышла в коридор и, уже прикрывая дверь, задала самый-самый последний и точно безопасный вопрос:

– А как же запах сирени?

Вельзевул Аззариэлевич выдохнул продолжительно, громко и, я бы даже сказала, мучительно, спрятал лицо в ладони и уже оттуда произнес:

– Я безмерно счастлив, что твой папенька озаботился вопросом твоей безопасности, но я и вообразить не мог, что паранойя – заразная болезнь.

– А?

– Юла, ты в свои шестнадцать лет уже имела честь сталкиваться с такой распространенной в женской среде вещью, как духи?

– Спокойной ночи, Вельзевул Аззариэлевич! – прокричала я уже из-за закрытой двери и под чертов хохот ректора Школы Добра умчалась в назначенную мне на эту ночь комнату. Тем более, что волшебное зеркало уже минут пять как прожигало дыру в моем правом кармане.

– Ты где?– возмутился Александр, когда я достала миниатюрное средство связи из кармана. – Почему я тебя не вижу? Ты что, опять на крыше? Я же запретил тебе по ночам на крышу подниматься! – надрывался он из зеркала. – Да и не по ночам…

– Не на крыше, не на крыше, папочка… – прошептала недовольно.

– Что?

– Не на крыше, говорю. Я просто пока не определилась, как тут свет включается.

С той стороны зеркала помолчали немного, а потом их темнейшество произнесло с надрывом:

– Юл, что там опять случилось? Ты где? Ты меня доконаешь, честное слово!

Мне, наконец, удалось нащупать нити, активирующие ветки на потолке и гостевая комната залилась светом. Я поднесла зеркало с удивленным Александром к лицу и поинтересовалась:

– Слушай, а вы с нашим ректором, часом, не родственники? Тот тоже целый час сокрушался, что я его доконаю…

– Я немедленно вылетаю – и уже через два часа буду у тебя.

– С ума сошел!? – я возмущенно ахнула. – Ты так практику завалишь! Даже не думай!

– Завалю, – немедленно согласился Александр. – И на второй год останусь. Так, по крайней мере, ты еще целых двенадцать месяцев будешь под моим надзором… А что, это вариант!

Он сделал вид, что задумался, а я сделала вид, что не слышала этого бреда. Виног внимательно смотрел не на меня, но на обстановку за моей спиной.

– А ты где, Юлка? Что-то знакомое ужасно…

– В АДу я. И это последняя счастливая ночь в моей жизни, – искренне ответила я, с интересом наблюдая за тем, как у Александра лицо вытягивается.

– Я теперь временно бездомная. Правда, с завтрашнего дня я стану снова домашней, к тому же счастливой соседкой Фифы Сафской. И ты даже не представляешь себе моих мыслей по этому поводу.

Я ожидала, что молодой человек хотя бы улыбнется, но он только помрачнел еще больше, хотя куда больше-то, и велел:

– Сначала я хочу услышать о том, почему ты лишилась комнаты, а потом мы решим твою проблему с соседкой.

– Мы с Авроркой в «Крокодила» играли, – начала я свой рассказ. И стоит отдать должное, мой самый тактичный и внимательный в мире Александр не перебил меня ни разу. И не улыбнулся снисходительно, когда я про свои логические выкладки над ботинком Ботинков выстраивала. Несколько раз поморщился, когда я жаловалась на издевательского ректора и его угрозы отправить меня на пересдачу, а когда в самом конце я произнесла:

– И вообще, он сказал, что свободных комнат в общежитии больше нет, поэтому завтра мне надо идти к коменданту и подселяться в комнату к Опупении. Вот, – Александр улыбнулся широко и зажмурился, как сытый кот. Приоткрыл левый глаз и сообщил:

– Я знаю совершенно точно и совершенно случайно об одной пустующей комнате. В нашем предметницком корпусе, ага.

И я даже спрашивать у него не стала, что он имеет в виду, потому что он так на меня посмотрел, он посмотрел на меня так, что я взяла и краской залилась. И мне даже не надо было видеть своего отражения, чтобы понять, что все так и есть. Потому что огнем полыхнули щеки, уши, шея и даже плечи под форменным платьем.

– Ну или, конечно, ты всегда можешь подружиться с Фифи Сафской. Говорят, она… э… очень хорошая девочка.

– Ты издеваешься!

– Даже и не думал! – он с честным видом прижал руки к груди, но улыбался-то все равно коварно. И соблазняюще еще.

– Все же узнают! – прошептала я, придвинулась к зеркалу ближе и сделала страшные глаза.

– И отлично! – он тоже наклонился вперед так близко-близко, что мне показалось даже, еще секунда – и поцелует. Ну, и покраснела еще больше, да.

– Я бы вообще на центральной площади, прямо под флагом объявление сделал, правда. Но ты же против. Юл?

– Против, – прохрипела я, потому что от смущения даже голос осип.

– И даже пока я не вернусь?

– Когда ты вернешься – сразу нет!!!

Александр тяжело вздохнул. Рукой волосы взлохматил, улыбнулся мне нежно, но устало немного. А потом совершенно подло и нечестно поступил.

– Маленькая, – произнес он интимным полушепотом. – Черт знает что в Школе происходит, мне бы так спокойно было, если бы ты пока у меня пожила…

Я напряглась.

– Я бы не дергался. Не переживал лишний раз… С практики бы не срывался…

Шантажист.

– Юлка! Я серьезно! Правда, ничего же страшного.

Ну, если задуматься, то, конечно, да. Страшного совершенно ничего, но ведь сплетничать будут.

– А всем сплетникам я лично языки вырву, – пообещал Виног, снова прочитав мои мысли.

Словно дело было только в сплетнях. Неправильно это все и неловко. И как-то даже обязывает.