Антон Карелин - Книга Холмов

— Размечталась, старая грымза, — не моргнув глазом, отпарировал Кел. — Я со старухами не сплю. Надела новое платье, думаешь, оно скроет, какая ты древняя?

— А платьице и правда хорошо, — ответила Марет. — Пора показать его во всей красе.

И медленно потянулась, выгнулась, демонстрируя свое тело, облокотившись о косяк. Легкая ночная сорочка, заранее развязанная и уже примятая усердным Берриком, скользнула с ее плеч на пол, и девушка осталась только в рушнике, обернутом вокруг бедер и едва прикрывавшем самые тайные и желанные ее места. Она стыдливо спрятала нежные грудки, сомкнув перед ними локотки, и смотрела на мужчин круглыми голубыми глазами, будучи настолько беззащитной и невинной, насколько это возможно. Взгляд ее говорил извечное: «Вы же не сделаете мне плохого, сильный господин?»

Марет была как раз в том возрасте, когда стройная фигурка уже налилась женственностью, но еще избавлена от малейших излишеств в точеных чертах, как дитя мрамора, с которого отсекли все лишнее. Когда взгляд, скользящий по ее линиям, разгорается от восхищения. Но когда любой разумный человек сразу понимает: яблоко еще не поспело, грех будет его сорвать.

Девушка словно светилась, замершая в дверном проеме, ее абрис был настолько четкий и ясный, настолько близкий к совершенству, что все уставились, не в силах отвести взгляд. Каждый из мужчин увидел ту самую женщину-мечту, что в юности вспыхнула в его душе и навсегда осталась тлеть там, в сокровенной, закрытой от всех и часто от самого себя, глубине. Возмужав, они успели позабыть ту мечту, но теперь внезапно она стояла напротив, на расстоянии вытянутой руки, практически обнаженная. Чистая прелесть, но и воплощенная желанность, при виде которой жадный взгляд никак не может насмотреться, а руки сами собой тянутся ощутить, ощупать, удостовериться, что она существует — и уже никогда не отпускать.

Кел сглотнул и резко отступил назад, пытаясь сбросить наваждение, но споткнулся о сопящего мастерового и свалился спиной за опрокинутую лавку. Ричард остолбенело присвистнул, Винсент замер с полуоткрытым ртом, Беррик и бородач смотрели на хозяйку с собачьим обожанием и словно прислушивались к голосу в своих головах. Щеки Алейны заалели от гнева, не от стыда, а Анна поймала себя на том, что несмотря на неприкрытую очевидность манипуляции, ей хочется поверить в образ слабой, беззащитной девушки, дрожащей перед сильными господами. В образ чистой и прекрасной девы, которая вместе с тем желанная и жаркая. Все разом позабыли недавний ужас, искаженные черты, мерзкий голос и сказанные слова — все это ушло на задворки сознания, а впереди стояла, сияя, ее желанная красота.

Чары действовали даже на разгоряченные боем головы. А может, на разгоряченные как раз сильнее? Тогда понятно, зачем демоница бросила мужиков в безнадежную атаку — то был всего лишь разогрев зрителей перед грядущим спектаклем.

Винсент поспешно провел рукой сверху-вниз по лицу, серая маска соткалась из мглы и скрыла его; капюшон опустился чуть ли не по самый подбородок. Все чтобы никто не увидел, как густо он покраснел!

— Дик, — взволнованно позвала Марет, то есть, Ареана, делая маленький шажок вперед, грудь ее вздымалась под слабой защитой дрожащих локотков, — как я ждала тебя!

И хотя сила ее обольстительного голоса, взывающего к самому мужскому естеству, была направлена на Ричарда, остальные тоже ощутили, как от этих слов вибрирует в солнечном сплетении и туманится в глазах. Рейджер сильно вздохнул, подался вперед, замер, словно в сомнении или в борьбе с самим собой.

В воздухе плыл неуловимый запах ванили и шафрана, еще чего-то знакомого и незнакомого, он мешал думать. Хотелось поймать его и вдыхать, вдыхать, не вспоминая больше ни о чем.

«Что вообще происходит?» пронеслось в голове у Анны, но слабо и где-то далеко, она по-прежнему не могла оторвать глаза от девушки, завороженная совершенством ее красоты.

Кел попытался встать, но как на зло, поскользнулся в потеках супа и пятнах каши. Да на него никто и внимания не обратил.

— О, Дик, пожалуйста! — вымолвила девушка, вздрогнув от кстати раздавшегося грохота. — Не оставляй меня, защити… — руки ее разошлись, небольшие, упругие груди умоляюще дрогнули. Вся поза была настолько искусно выдержана, что кричала Ричарду: хватай меня прямо сейчас, иначе будет поздно, я твоя, хватай и неси отсюда!

И Анна поняла, что сейчас так и случится, Дик потеряет голову окончательно, схватит девчонку и потащит ее вниз, забыв обо всем. Беррик с бородачом прикроют их отход, а дальше демоница имеет все шансы сбежать в сопровождении отныне преданного ей охотника, оставив Лисов без проводника по Древней Земле. Но все эти мысли пронеслись в голове у Анны замедленно, как-бы отдельно от тела. Тело думало о другом.

Все происходило одновременно: вслух Ареана обращалась к Дику, а в мыслях шептала на уши остальным. Призрачные, сладострастные стоны неведомых женщин и мужчин доносились со всех сторон, ухо едва различало их — но тело с готовностью внимало каждому. Невесомые голоса кружились по горнице, проникая в головы, будоража воображение, Анна слышала слова, которые обычно произносятся в сумраке спальни, и эти слова помимо воли вызывали в ней привычный отклик. Черноволосая внезапно поняла, что внутри нее все дрожит от желания сомкнуться с горячим и сильным мужским телом, здесь и сейчас.

Алейна во все глаза уставилась на Беррика, шагнувшего к ней навстречу, словно впервые его увидела. На его молодое, заботливое лицо, сильные руки; внутри нее шептало «Какой хороший и несчастный, одинокий, как его любят дети, ему можно доверить, он не подведет, спаси его от одиночества, ему так нужна помощь, посмотри в его печальные глаза», девчонка смотрела, и внутри нее колебались отзывчивость и приязнь, ведь старший над юнцами ей сразу понравился, а у Ареаны глаз меткий.

У Беррика с ног до головы стучало в крови: «Она красивее всех, кого ты видел, а как на тебя смотрит, как смотрит! такой шанс выпадает раз в жизни, ты будешь не муж, а пес шелудивый, если упустишь ее, ах, хороша, какие ножки, какое лицо, блаженство, а если зарыться в эти рыжие локоны…»

Демоница играючи заменила в сердце земляка образ одной девушки на другую, светлая головка уступила место рыжей, в конце концов, все женщины похожи, правда? Да и жрица, как парализованная, забыла о своем Дике, соблазненном другой, ведь образ мужчины в ее глазах внезапно заполонил хозяин над юнцами…

Бородач, приземистый и плотный, по мановению мизинца Марет уже оказался рядом с Анной, которая отвлеклась на плывущий в воздухе аромат и против воли прикрыла глаза. Глубоко вдохнула его. «Бери ее, видишь, она готова, бери, сожми покрепче, не убежит, ах, как изгибается, какая шея, какой упрямый рот!» Бородач как во сне погладил черноволосую мозолистой рукой по плечу, словно пытаясь понять, реальна ли она.