Андрей Валентинов - Рубеж

Бабахнула фузея — и в ответ у стены дареные бонбы рваться начали. Видать, и москаль опомнился!

Тут уж ход не ход, личина не личина — со всех ног обманщики побежали к табору. Вот и трубы голос подали. Неужели отход трубят?! Отступают басурманы!

…отбились?!

Сплю.

Вижу сон.

Бегут красивые люди. Батька играется детской трещоткой-поветрухой. Ирина Логиновна Загаржецка хочет палить из пузатой гарматы. Добрый дядька боится в подвале. Злая-добрая тетка переплевывается с кем-то ядовитыми закорлючками. Братик чинит цацки — чтоб пуще бахали.

Всем весело.

Хороший сон. Не бойся, добрый дядька. Не бойся, братик. Я вас спасу.

Нет, молчат они. Нет, это мы тебя спасем.

Дурной сон. Плохой. Уходи.

Сам уходи, смеется дурной сон.

Ухожу.

Иду по дороге. Через пленочки, насквозь. По всей дороге — костры. В кострах горят маленькие хлопчики. Горят, кричат; просят дать им смыслу. Одну и ту же. Потом маленькие хлопчики выбегают из костров. Они теперь большие, сильные. Убивают, кого хотят.

Молодцы.

А в больших-сильных, на самом донышке, все кричат — не докричатся маленькие хлопчики.

Они не хотят стать бабочками.

Они плачут. А потом ложатся на бочок. Засыпают.

Совсем.

Мой костер ждет впереди. Он самый красивый. Радужный. «Ты только попроси, — машет крылышками розовая бабочка. — Ты только попроси правильно, хорошо?»

Ладно, отвечаю я. Попрошу. Правильно.

И тогда у меня будет шелковый сачок. Сачок и иголки. Чтобы собрать коллекцию бабочек.

А розовой я оторву крылышки.

…Устало привалился к горячим закопченным камням стены. Вытер лоб. С тупым изумлением уставился на багрово-черный след поперек ладони. Ранили, что ли? Да нет вроде.

А остальные как? — встрепенулся.

— Мыкола!

— Га?

— Живой?

— Та живой, что мне сделается… Тут другая беда: в пороховнице дуля вприсядку скачет! Чем отбиваться, коли снова сунутся?

— Кулаками! Впервой, что ли?! — сотник понимал, что без пороха и пуль кулаками сподручно только в пекло дорожку пробить. Но говорить об этом вслух было никак нельзя. — Чумак, ты где?!

— Туточки я, пан сотник! — перед глазами возникла чумазая от пороховой гари рожа.

— Заряжай зброю. Пороха-то хоть жменька осталась?

— Пол-жменьки, пан сотник…

— Все одно заряжай. Гей, Петро!

— Ну? — хрипло каркнуло с другого конца галереи.

— Ранили его, пан Загаржецкий! — немедленно пояснил голос Юдки, картавя больше обычного. — Как вы полагаете, сойдет кошерный лоскут от моего лапсердака православному черкасу на перевязку? А то я завязал, а теперь переживаю…

Это жид правильно встрял. От Петра ведь слова не дождешься.

— А ты там как? — помимо воли вырвалось у сотника.

— А что честному жиду во вред, не сглазить бы? Я ж обрезанный, а по второму разу, сами знаете… хоть креститься, хоть это самое — грех великий!.. да и больно…

— Шмалько!

— Да здесь мы, здесь! — ответили почему-то не с башни, а от входа в замок.

Логин глянул — и обнаружил есаула в компании чорта: оба как раз выкатывали из башенного входа кулемет.

— Куда махинию тянете?! — рявкнул сотник. — Почему без приказу?! — Зарядов с гулькин хрен осталось, — скучно пояснил Шмалько, усаживаясь прямо на ступеньки рядом с кулеметом. Рыла обоих с дружным неодобрением уставились на закрытые ворота. — Все одно, ежели опять полезут, створки вышибут к бесовой матери. А отсюда, в упор — больше положим.

— Ладно, — махнул рукой Логин, признавая правоту есаула.

Шмалько отцепил от пояса филижанку, глотнул, крякнул. Подумал чуток — и протянул филижанку присевшему рядом на корточки чорту. Тот отказываться не стал, хлебнул в свою очередь, с благодарным кивком вернул есаулу угощенье и убрел себе в замок. Вернулся чорт быстро, держа в разнопалых руках длиннющий протазан.

Явно старинной работы.

Это он правильно. Видать, хотел вилы-тройчатки сыскать — да не нашлось у лыцарей вил.

— Батько! У тебя кровь! Тебя ранили?!

Яринка! И когда только на галерею взобраться успела, стрекоза хромая?

— Нет, доню, не моя то кровь. Требухой ворожьей приласкало, когда бонба рванула.

Она пала возле голубкой сизой, принялась обтирать лицо влажной тряпицей. На минуту Логин расслабился: блаженно закрыл глаза, привалился спиной к стене… люльку б еще разжечь, затянуться сладким дымом. ..

— Идут!

И почти сразу — требовательный сигнал трубы. Над самым ухом зло свистнул, влетев в бойницу, самострельный болт. В следующее мгновение стену, от верха до основания, сотряс тяжелый удар. Послышался грохот осыпающихся камней.

Катапульта! Проломили-таки, в святителей их равноапостольных!..

— Яринка! К гармате, живо! На пролом, на пролом наводите! Обернулся к есаулу с чортом: повторить приказ! — но те уже и сами разворачивали махинию в сторону пролома: узкой щелястой пасти, целиком в клубах оседающей пыли.

— Князь Сагор! — донеслось от табора.

— Слава!

— Впере-е-ед!

Слитный топот сапог, скрежет и лязг железа.

На миг сотник выглянул наружу, выпалил, не целясь: в такую толпу и захочешь — промаха не дашь!

Отпрянул назад.

Эх, сучье семя! Обрадовались, что кулемет с башни убрали, — вот и садят стрелами почем зря! Было б зарядов вдосталь, чортяка б вам показал, где раки зимуют!..

— Чумак, заряжай!

— Нема чем, пан сотник!

— Ну то бери шаблю в руки — и молись! В пекле нас уж заждались, небось?!

Одна-единственная булдымка заряженной осталась.

Логин сунулся к соседней бойнице — и заморгал в изумлении! На фортецию надвигался молочный кисель тумана, упрятав ряды атакующих, будто гречневые клецки. Это летом-то, средь бела дня — туман?! Нет, врешь, вражий чаклун, не станет Логин Загаржецкий наугад палить, зря последние заряды тратить!

— Гей, пани Сало! Разгони морок!

— Попробую, господин сотник, — ответ ведьмы, что по-прежнему стояла у перевернутой телеги, звучал усталой безнадегой. — Я попробую… попробую я…

Иное славно: опоздал вражий чаклун додуматься! Раньше дурить надо было, а теперь уж все едино — чем палить? поплевать в дуло, авось стрельнет?! Незримая ложка зачерпнула киселю, на миг под стенами посветлело — этого мига сотнику хватило, чтобы спустить курок и отправить лишнюю душу в тутошнее пекло.

— Все! Не могу больше! — выдохнула во дворе Сале, и сотник даже не удивился, разобрав сквозь шум боя ее тихий вскрик. Ведьма, она ведьма и есть! — Не могу… не…

Бабахнула в последний раз гаковница, трижды бренькнул и смолк чудной «маузер».

Пора на гулянку?

Не воспользовавшись лестницей, сотник молодым бесом спрыгнул во двор. Выдернул из ножен верную «ордынку», потянул из-за кушака запасенный пистоль…