Андрей Валентинов - Рубеж

Звери вели себя на удивление мирно, включая и тех, которым в одиночку в лесу лучше не попадаться. Да и люди не обращали на горемычную живность внимания — не до того было людям.

Человеческий водоворот бурлил, вскипал то тут, то там пенными бурунами. Вон, неподалеку от кольца повозок, огораживавших лагерь, над толпой воздвигся один, в лиловом кафтане нараспашку, видимо, поднятый на руках своими товарищами. Над гудящим людским морем вознесся отчаянный, срывающийся голос, ударился о радужный купол над головами, рухнул вниз, кругами расходясь во все стороны, — и люди на миг притихли, вслушиваясь.

Даже до замка кое-что долетело. Разобрать можно было далеко не все — лишь отдельные обрывки:

— …на ком вина, я спрашиваю?! кто?! …Шакаленка пригрел… Мазапуре тому пожаловал… маги зарубежные!.. Шакал-отец!.. Шакал-сын! …погибель наслали… в ножки, в ножки поклониться!..

— На нас всех собак вешают, — хмуро буркнул сотник, явно озабоченный сверх меры. — Теперь сунься туда — в куски порвут…

— Как бы на замок не грянули! Не отбиться ведь, — влез есаул со своей заботой.

— Типун тебе на язык! Обождем, поглядим. По всему видать — недолго уж осталось. — …головой! Головой кланяться надо! На блюде золотом! — долетело снаружи.

«Небось прослышали о княжеском условии. Насчет головы веселого Стася, — зябко передернула плечами Сале: ей вдруг стало холодно. — Всем ведь известно, что князь Сагор — чародей, каких мало! Вот и хотят задобрить его, вымолить спасение. На силу его колдовскую надеются. Где им понять: если бы мастер хоть что-нибудь мог — уже б давно из кожи вон выпрыгнул, лишь бы погибель отвратить. Прав сотник — самое время договоры подписывать…»

Ты хотела увидеть смерть мастера, Куколка?

У тебя есть шанс! Хороший такой шанс, большой, радужный! Правда, пойдете вы в никуда, обнявшись! но велика ли беда?! Цена этим твоим годам после казни Клика — грош ломаный! Не тогда ли ты поняла, сердцем выжженным почуяла: родной Сосуд обречен? И очень скоро смогла убедиться, что отнюдь не твое собственное горе раскрасило все вокруг в траурные цвета. В библиотеке мастера были книги. В том числе — и очень старые книги.

Ты любишь читать, Куколка?

Это началось больше сотни лет назад. В книгах той поры ты находила чертежи и рисунки дивных сооружений, рецепты загадочных снадобий; там были трактаты великих философов и математиков, таблицы астрономов и пьесы драматургов, способные потрясать умы и сердца… Где они теперь? Кому, для чего нужны накопленные знания, пылящиеся в сумраке замковых библиотек? Неужели лишь для того, чтобы воспитанный на старых книгах Рио изъяснялся старомодно-высокопарным штилем?! Чему было положено начало в прошлом веке? Отчего в твоем Сосуде стало трудно дышать? отчего настал упадок, пришло запустение?! откуда в лесах объявились дотоле неведомые уроды — а из всех искусств и умений лишь волшба расцветала махровым цветом?

Из каких геенн нахлынула убийственная духота, взявшая вас за глотку? Или сами виноваты? косные, ленивые, злые? — но главное: безразличные… куколки. «Нет заступника, и некому отменить приговор», — всплыло вдруг в голове.

Чья это фраза? Где она ее слышала? Не важно. Неужели действительно — все?! Зачем ты ожила, Куколка? чтобы снова — умереть?! На этот раз — навсегда?!

— …все одно терять уж нечего! — порхнуло от лагеря.

Сале опомнилась. Глянула в сторону людского сонмища — и как раз успела увидеть: лиловый камзол проглатывает свой вопль, в грудь «гласа народа» ударяет арбалетный болт, пущенный от шатра со штандартом; горлопан опрокидывается на спину, исчезает в море тел…

На мгновение толпа застыла. Смолкла потрясенно — чтобы взорваться яростным ревом, хлынуть к насыпи.

— Смерть погубителю! — донеслось оттуда тысячеголосым раскатом.

Сале невольно протерла глаза. Что за чудеса?! Вместо того чтобы растоптать проклятых колдунов из-за Рубежа, народ взбунтовался против собственного князя?!

Маячившие на валу стрелки разрядили в толпу свои луки и арбалеты, но перезарядить оружие для повторного выстрела мало кто успел. Те, кто поумнее (или потрусливее), бросились со всех ног бежать к княжескому шатру, а остальных толпа просто смела, вместе с горсткой легких копейщиков, пытавшихся заступить ей путь. Впрочем, и среди озверевших бунтовщиков местами отблескивали доспехи латников Серебряного Венца.

Быстро, однако, переметнулись!

— Туго кнежу придется. Глядишь, и угоду подписывать не с кем будет!..

— Так выйдем, пане сотник? пособим? В спину смутьянам ударим?

— Сиди уж, пан Ондрий! Нам туда лезть — что поперед батька в пекло! Только погинем зря. Лучше во-о-он куды поглянь: сдается мне, кнеж и сам справится… Вокруг шатра со штандартом наблюдалось движение, стальной стеной сверкали щиты и латы, командиры спешили выровнять строй, успеть… успели!

И когда ревущая толпа докатилась наконец до ставки князя — навстречу ей ощетинилось длинными копьями закованное в сталь каре: Оплот Венца, личная княжеская гвардия. Ростовые щиты плотно сомкнуты, за ними блестят начищенные до блеска панцири, внутри каре уже поднимают на запасных щитах стрелков, кто уцелел, а в центре гордо развевается державный стяг: радуга на лазурном поле.

«Символ конца света», — впору рассмеяться, да не сложилось.

Толпа нахлынула пенным прибоем, напоролась на частокол отточенной стали — но задние продолжали давить, нанизывая передних на копья. Человеческий прибой с лязгом и скрежетом зубовным ударился о стену щитов, засверкали мечи, до замка долетел многоголосый вой-стон — и море бунта откатилось прочь, оставив перед строем обильную кровавую жатву.

Гвардейцы поспешно сомкнули строй, оттащив внутрь раненых и выбросив убитых наружу. Впрочем, убитых было всего пятеро… нет, шестеро. Против доброй полусотни трупов нападающих.

Толпа взревела, вновь рванулась вперед. Казалось, люди обезумели от крови, своей и чужой, и теперь их уже ничто не остановит.

В толпу полетели стрелы. Лучники били слаженными залпами, и в плотном месиве каждая стрела находила свою жертву. Стрелки свое дело знали: клали наземь тех, кто бежал первыми, наиболее озверелых и опасных, — и перед самыми копьями толпа начала сбавлять бег… но все равно не смогла остановиться. Отчаянные крики, хруст, скрежет… До мечевой рубки на этот раз не дошло: нападающие побежали обратно еще раньше.

В уши ударил победный сигнал трубы.

Каре мгновение помедлило, а потом сдвинулось с места: слитно, тяжко, крабом-чудовищем, и дрожь от поступи четырех сотен панцирных бойцов докатилась до самого замка.

— Молодцом, кнеж Сагорский! — одобрительно подкрутил ус Логин.

— Как мыслишь, пан сотник, к нам он прорываться будет? — есаул взглядом уже прикидывал расстояние до замка и время, которое понадобится гвардейцам, чтобы его преодолеть. — Мыслю, что так.