Любовь Колесник - Витязь. Содружество невозможных

Мастер Войны вздернул нос.

— Зачем мне это делать? Империя Йертайан не вступает ни с кем в военные союзы, а в числе покоренных нами народов я не припомню таких, как ты. — Быстрый взгляд странных глаз молнией стрельнул по ушам эльфа. — Уйди с пути моего, Тайтингиль, витязь рода Золотой Розы.

— Уйди, — негромко сказала очухавшаяся от военно-полевой госпитальной деятельности Ирма из-за спины Котова. Светлый уголок в гостиной, теперь залитый кровью, стоил целое состояние, а еще и паркет, а еще и сервант… — Правда, уйди. Зачем ты его уговариваешь? Господи, всю квартиру мне загадил, фарфор — мой фарфор! Бабушкина бесценная вазочка… Вазочка! Пусть уходит. Прямо так, в простыне — пусть.

Тайтингиль поднял руки, раскрыв ладони, вздохнул. Мастер Войны молча смотрел на его пальцы — они подрагивали. Эльф был порядком ослаблен боем; причем не только ранен и избит, не только свалился с огромной высоты в реку и получил удар током — его магическая сила оказалась истощена в поединке с паучихой. Он не хотел сейчас этих сложных переговоров — не хотел никаких переговоров вообще. Он хотел отдыха, хотя бы малой передышки, с Ирмой, с ней; а потом — раздумья, обстоятельного, долгого раздумья над тем, что делать, куда шагнуть дальше в погоне за чудовищем; потому что оступиться теперь было нельзя.

Все словно застыли на миг. Тайтингиль искал слова, которые могли гостя, названного им ключом к звездам, заставить остаться. Котик убедился, что более-менее привел себя в порядок, и также готовился накренить чашу весов, прибавив мяв к голосу Ирмы. Алинка, шокированная всем происходящим, казалось, вообще не дышала, забившись в угол и впав в телевизионное состояние души и тела — даже мелкие печенюшки вместо попкорна хватала автоматически.

Когда раздался громкий, требовательный звонок в дверь, вздрогнули все.

Ирма бросилась к двери, обведя взглядом паноптикум, который образовался в ее идеальной некогда квартире, — напряженный, тонкий как струна Мастер Войны с волной волос поверх простынной тоги; Тайтингиль, старающийся дышать ровно и стоять ровно; и Котик, явно жалеющий, что там, в небоскребе Москва-Сити, у него не хватило газа для плазмотрона — избавиться от чересчур живого трупа на месте.

На пороге стоял гном-еврей — или еврей-гном, кому уж как угодно, — Изя Беспрозванный. Как всегда, чуть помятый и припыленный, с кроткой улыбочкой на носатом лице. В толстых пальцах с жесткими волосками на фалангах он держал крупный, тяжелый конверт с золотой вязью орнамента. Это была не типографская краска, а изящная, будто вчеканенная в бумагу отделка из сусального золота.

Изя, поклонившись Ирме, протянул конверт Тайтингилю молча, со странным выражением на лице — то ли с сознанием особенной торжественности момента, то ли со скрытой горечью. Витязь развернул толстую волокнистую бумагу и увидел руны, хорошо ему знакомые.

— Нас приглашают на празднество… на тризну, — проговорил он, поднимая взгляд. — У подгорного народа жизнь и смерть почитаются одинаково. Поминовение воинов, погибших за Эалу в бою против Цемры Ужасной, будет отмечено большим пиром. Сколько у нас времени на сборы, почтенный дверг?

— Я подожду в машине у подъезда сколько нужно, — сказал Изя, кланяясь Тайтингилю. — Счастлив видеть вас, витязь, в добром здравии… в добром. Наслышан…

Эльф ответил приветливым кивком.

— Считаю своим долгом напомнить, что народ двергов не будет рад принимать у себя… чужака, — продолжил тем временем посланник, адресуя тяжелый взгляд Мастеру Войны, который маячил в дверях, в полутьме комнаты бледной тенью.

В ответ тот полыхнул глазами, но не сказал ни слова; развернулся и беззвучно канул в темноту Ирминого кабинета, в котором — ради покоя раненого гостя — окно плотно занавесили шторами.

Витязь выразительно посмотрел на торжествующую Ирму — та готова была обнять Изю, солидарного с ней в острой нелюбви к пришельцу; на Котова. Чуть пожал плечами и заглянул в темную комнату, где инопланетный гость стоял недвижно, спиной к двери, лицом к занавешенному окну, наглухо задрапированный в простыню. Острые плечи и лопатки четко обрисовывались, и дальше ткань стекала свободными складками, как будто Мастера Войны ваял античный скульптор.

— Я понимаю, что ты не хочешь быть ни в чем мне обязан, гость со звезд.

— Ты верно понимаешь. Не желаю связывать себя. Я один. Всегда. У меня есть обязательство, у меня есть цель, и я свершу путь к ней.

— Ты свершишь. — Слова давались Тайтингилю с трудом. — Свершишь. Но и мне надо свершить свое обязательство, почтить память погибших воинов, которые отдали свои жизни за меня, за Эалу… за тебя тоже. Дай мне немного времени. Как воин воину. Сейчас все слишком сложно для поспешности. Я не хочу принимать решение впопыхах. И ты…

Звездный воитель не нуждался в витиеватых пояснениях. Сразу вычленил главное из слов и ответил кратко:

— Я дам. Как воин воину, и я слишком слаб еще. Ты вернешься с тризны — тогда я уйду.

Тайтингиль почувствовал, что может разбиться об этот лед, что уже почти разбился — он сам, со своими мечтами о звездах, своим желанием заступить за них. Ему не удавалось обрести союзника; возможность ускользала. Он ощущал трепет чужой души, такой же странной, каким этот мужчина был наружно; ледяной с огнем. Существо чужих небес не желало ни принимать помощи, ни давать ее; весь уклад его жизни был неведом и чужд Тайтингилю. Но хотя бы слово воина было понятно во всех мирах. Хотя бы оно. Витязь понимал всей своей тысячелетней мудростью: эта грань согласия очень хрупка, равновесие шатко. Он сам слаб сейчас, он не может настоять, не может даже найти точных слов, чтобы убедить. Нужно взять паузу. Просто взять паузу. Просто.

И надеяться, что время поможет.

— Нам следует искать и уничтожить Цемру, пока она не пожрала иные миры. Ты знаешь… я мечтал о звездах. Мечтал. И никогда не думал, что пойду к ним воевать…

Мастер Войны молчал.

Тайтингиль чуть поклонился и вышел из его временного пристанища, прикрыв дверь. Алинка шумно схлопнула пакет от печенья и выдохнула, вперившись взглядом в закрытые створки двери маминого кабинета, как в финальные титры нового блокбастера.

Котов был тут как тут, глядел радостно и выжидательно, лихорадочно соображая, сойдет ли зеленка на его голове за креативное окрашивание.

— Я… — мявкнул он и воссиял.

— Со мной, — через плечо бросил витязь, отправляясь наверх.

Тайтингиль собрался быстро — светлые брюки, светлая рубашка, расшитый золотыми цветами жилет. Он выглядел просто и торжественно. Котов вылез из бескрайней гардеробной Ирмы в собственных черных джинсах и черном поло — чистых, глаженых, оставленных им тут когда-то просто так. Просто.