Любовь Колесник - Витязь. Содружество невозможных

Счастливый.

Золотые волосы эльфа, пропахшие лесом, дымом костра и остро-свежим, будто хлорированным воздухом космического корабля, шатром накрыли обоих.

В элитном дворе московского элитного дома толстый жизнерадостный щенок элитной породы писал на элитный газон.

Чувствительный Котик созерцал процесс с умилением.

Мастер Войны мерил шагами белую нитку бордюра.

— Кот-ту, — выговорил он, — ты проныра.

— Я рекламист.

— Кот-ту. Ты помнишь, о чем мы говорили тогда? Ты должен помнить, хотя выпил много. Мне нужна новая… — Инопланетянин чирикнул по-своему: протяжно, но с твердо щелкающими и дробно рассыпающимися согласными.

— Характер, — сказал орк, отвлекаясь от собачьего сына. — Тебе нужен новый характер.

— С этим характером я могу летать. А без… без детали — нет.

Котов опешил.

— Ты намекаешь, что я должен тебя на производство повести? Нет, нет и нет!

— Да, Кот-ту. Да. Ты оруженосец, а витязь Нолдорина идет к звездам. Он сказал — быстрее. Он сказал — что-то произошло. Он напряжен. Да.

— Н-нет… — простонал Котик.

Но уже понимал, что — да.

Назавтра в семь сорок пять утра в бюро пропусков ОАО «Популярная Электромеханика» разворачивалась просто феерическая сцена. Начальник бюро Светочка во все глаза глядела на двух неописуемых типчиков, которых притащил Котов. Он, конечно, и сам был странненький, и полбашки бритые, и штаны красные, но в компании таких граждан его видели впервые. Один — долговязый и длинноволосый, очень приятный и строгий с лица; прилично, но словно по-старинному одетый. На второго и глядеть не хотелось: мелкий, тощий, тоже патлатый и вдобавок в какой-то рясе до пола.

В красной.

— Ты что же, Дима, священника на производство привел? — робея, спросила Светочка.

— Его, милая, его, — задышал Котов, наклоняясь в Светочкино декольте. Там вполне можно было ночевать, в этом декольте, и Котов ночевал как-то.

Светочка ослабла.

— А второй кто?

— Второго, милая, будем фотографировать для производственного каталога, — вдохновенно соврал Котов.

— Я известная модель, — с видимым отвращением произнес Тайтингиль заранее заученную, заготовленную версию. — Известный. М-модель.

Мастер Войны глянул на эльфа с сочувствием.

— Этот язык не выучить никогда. Я смирился. Сталь, корабль, модель.

— Они не русские, что ли? — охнула Светочка.

Котов злобно зыркнул на инопланетянина — спалил, спалил всю малину, черт белоглазый!

Эльф протянул руку, повеял длинными пальцами.

— Все хорошо…

Светочка послушно расцвела… и трое прошли на территорию.

По пути в цех Котов разорялся пуще прежнего, высказывая все, что думал об инопланетной экспансии, демонах-пауках и своей несчастной судьбе, бросившей его в пучину нехороших событий.

Навстречу им выбежал начальник мехпроизводства Коля Чупятов — приятный кареглазый молодой человек. Тайтингиль вслед за Котовым поздоровался с ним за руку, наблюдая, как перевоплощенный орк виртуозно оттирает инопланетянина, уже напрягшегося в предчувствии, что ему придется слиться с Колей в противоестественном рукопожатии.

— Я не против, точите ваш клапан, конечно, — отвечал Коля на Котиков вопрос, — с мужиками сам договорись, Дим, поставишь им там чего скажут, ладно?

Это было очень ладно. Неладно было только одно: убедить этих самых мужиков вступить в контакт с инопланетным разумом.

Котов выдохнул и пошел парламентерствовать.

— Вадим Михайлович, — позвал он.

Вадим Михайлович Цах, задорный поджарый старик со сплошь золотыми зубами и непокорной копной седых кудрей, в прошлом году женившийся пятым браком на тридцатилетней нормировщице Иринке, был в механичке лучшим фрезером.

— Ты напоминаешь мне кузнецов моей родины, — произнес Тайтингиль, оглядывая его. — Мастера из Наманиса были искусны в кузнечных делах. Иногда даже более, чем дверги.

— Жилетка у тебя хорошая, — взаимно похвалил Цах, оглядывая его расшитый бледным золотом наряд. — У меня батя такую в сорок пятом из Берлина привез, я в ней первую свадьбу гулял. Тебе чего надо-то?

— Не мне.

Мастер Войны вышел из-за эльфа. Фрезер аж вздрогнул.

— Ты каких же будешь, мил-человек?

Котов насильственно заулыбался.

— Это наш товарищ из дружественных стран, — сладко запел он. Причем лицо инопланетянина выглядело так, что слово «дружественный» при нем даже произносить не стоило; белые глаза смотрели как замороженные квазары. — Вадим Михайлович, мне подарили литр хорошего вискаря. Ну а зачем мне вискарь, Вадим Михайлович? Мне же он совершенно не нужен.

— Это да, — легко согласился ас фрезерного дела, с сомнением оглядывая Котиковых спутников поверх Котиковой же полубритой головы. — Вам всем, ребята, пить — это перевод продукта. Ты таджик, что ль? Аль узбек какой?

— Из Арабских Эмиратов товарищ, — лихо загнул Котов.

— Просто кивни, — еле слышно проговорил возвышавшийся за инопланетянином эльф. — Просто. Кивни.

Инопланетянин кивнул. И протянул руку в долгом рукаве. Развернул.

— Титановая, что ль? — прищурился токарь. — Клапан какой?

По лицу Мастера Войны прошла еле заметная судорога борьбы со словарным запасом. Он вполне мог изъясниться по-русски почти на любую бытовую тему, но все, что касалось узкоспециализированных сфер, было ему недоступно.

— Клапан, да, — выдохнул он. — Испортился.

— Да уж вижу, — засмеялся Цах. — Давай сюда, померяю, сделаю.

Он взял деталь в руки, оглядел ее. Штука была мудреная. Как всегда, загвоздка могла выйти с внутренним диаметром, да и чистота поверхности была такая, что наверняка придется попотеть.

— Ну, тут одной бутылкой не отделаешься. Дело непростое, слышь, арабский эмират?

Даже сквозь гул станков было слышно, как господин Мастер Войны шумно проглотил «арабского эмирата». Тайтингиль напрягся — а ну как сейчас придется улаживать межгалактический производственный конфликт.

Не пришлось.

— Виноваты ящеры, — ответил инопланетянин, злобно сверкая глазами.

Вадим Михайлович пожал плечами. Что он думал по поводу этого всего, он Котову уже сказал.

— Ну, известное дело, ящеры… — сказал и пошел к станку. — Ящеры… Змий опять же… зеленый… — проговорил, перебирая заготовки.

— Я бы помог тебе говорить с ними, но я не знаю твоего языка. Это не речь Эалы, это не похоже ни на одно знакомое мне наречие, — тихо заговорил Тайтингиль.

— Эалы, фиалог… Молчи, витязь, хоть ты-то молчи, ради бога, — застонал Котов. — Спугнешь Михалыча — лучшего фрезера нет, он призер всесоюзных соревнований при Брежневе еще был!

— Брежневе? Кто это?

— Такой… С бровями… Правитель… — неосторожно показал на себе Котов. — А, да ты все равно не поймешь.