Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая

— Ваш наряд не подходит для сегодняшнего торжества, — выдала вдруг полуэльфийка, оглядев мое элегантное шелковое платье, цвет которого портниха когда-то назвала розовой лавандой. — Раздевайтесь, наденете что-то более подобающее событию.

— Белоснежное и развевающееся? — предположила я с ухмылкой.

— Белый — не твой цвет, — спокойно парировала Кара, легко и не меняя тона переходя на «ты». — Голубой будет лучше.

— Благодарю за заботу, но я не привыкла брать одежду на прокат. К тому же вряд ли мне подойдут ваши платья.

— Я не собираюсь давать тебе свои платья, — будто бы удивилась моей отповеди Каролайн. — Я пошила платье специально для тебя.

— Пошила? — опешила я.

— Пошила, — спокойно — ну, и что тут такого? — подтвердила полуэльфийка. — Я же искусница. И артефактор. Мне это несложно.

Когда она подошла к шкафу, чтобы явить моему взору плод своих трудов и магических талантов, я невольно затаила дыхание. Сразу виделось нечто волшебное, как в сказке о Золушке, и леди Каролайн в свете последних событий вполне органично вписывалась в образ доброй, хоть и немного странной феи. Затем, буквально в одну секунду, мысли резко сменили полярность, и я представила, как сейчас мне предложат нечто очень «эльфийское» — то, что нужно надевать без белья на голое тело. Правда, саму Кару я в подобных нарядах никогда не видела и уже подозревала, что настоящие эльфы ничего такого не носят.

Однако платье, извлеченное полуэльфийкой из занимавшего половину комнаты шифоньера, обмануло все ожидания. Фасон его был мне привычен и не предполагал отсутствия панталон и корсета. Но ничего волшебного я в нем не увидела и не почувствовала.

Шелковое, как и то, что было на мне. Небесно-голубое — действительно подойдет и к моим глазам, и к браслету, который я спрятала на запястье под розами и лавандами. Квадратный вырез не слишком глубок, оторочен изящной вышивкой-орнаментом из рун и листьев. Такая же вышивка змейкой обегала подол умеренно пышной юбки и украшала манжеты широких от плеч и сужающихся к запястьям рукавов.

— Красивое, — похвалила я осторожно. — Что в нем… такого?

— Какого? — не поняла вопроса, видимо, ожидавшая восторгов мастерица.

— Необычного?

— Ничего, — пожала она плечами. — Это платье.

— И чем оно лучше моего?

— Оно же голубое! — всплеснула руками Кара, досадуя на мою недалекость. — Оно тебе подходит лучше, чем это.

— Наверное, — согласилась я неуверенно.

Не хотелось обижать ее отказом, особенно помня о вчерашнем, и да, голубой — это мой цвет. Хотя я не ставила целью блистать на сегодняшнем приеме или произвести на кого-нибудь впечатление…

— Ну вот, совсем другое дело, — улыбнулась Каролайн, когда я надела ее подарок.

Не знаю, что за чары она использовала в работе, но платье сидело идеально, и тут же было причислено мною к ряду любимых вещей, а мысль, что его могут потребовать вернуть после праздника неожиданно отозвалась страхом.

Нет, все же оно совсем не простое, что бы она там ни говорила. Возможно, вещи, сделанные специально для кого-то, обретают собственную магию.

— Я хотела бы еще кое о чем поговорить с вами, пока есть время, — полуэльфийка опять вернулась к отстраненному «вы». — Вы, наверное, все еще сердиты на моего отца за то, что вчера он отказал вам?

— И подарками вы пытаетесь загладить его вину? — предположила я.

— Нет, — ответила она просто. — Ведь он ни в чем не виноват перед вами.

Различие культур и никакой враждебности, угу. И он очень сожалел бы, если бы пришлось меня убить…

Но я злилась совсем не на посла. И накручивала себя уже по инерции.

Да, эльфы странные, но их суждениям и поступкам не откажешь в логике, пусть и в такой же странной. Они смогли сохранить от истребления единорогов и свой мир, в котором корабли летают по воздуху без воздушных пузырей и паровых движителей.

— Вы любите своего отца, Элизабет, — продолжила Кара не вопросительно, а словно констатируя давно известный ей факт. — Я помню, как вы говорили с ним по телефону. Вы не умеете скрывать эмоций. Я — умею. Но своего отца я тоже люблю. И мне неприятно, когда его необоснованно считают хуже, чем он есть на самом деле.

В искусстве сокрытия эмоций она, и правда, преуспела: речь, которая в моем исполнении звучала бы с возмущением и упреком, у нее вышла негромкой и ровной. Наверное, потому и сложно верить в искренность эльфов, — они кажутся совершенно бесчувственными. Но лишь кажутся, и Каролайн я поверила.

— Я не считаю вашего отца плохим или жестоким, — сказала я ей. — Но мы слишком разные. Мы, люди, не можем так легко отказываться от того, что нам дорого, ради каких-то принципов.

— С чего вы взяли, будто эльфам отказываться легко? — спросила она. В голосе проскользнула почти человеческая грусть. — Мы так же дорожим теми, кого любим. Но мы должны думать о последствиях, хотя иногда это тяжело.

— Вас не было в лечебнице, когда ранили вашего отца, — вспомнила я вдруг.

— Не было, — кивнула она медленно.

— Почему?

Я спросила безо всякой надежды на ответ. Да и не так уж он был мне нужен. Но меня порадовало бы, прояви она чуть больше чувств и скажи, что не отправилась в лечебницу со всеми, потому что не могла видеть, как отец умирает, или из-за того, что боялась изменить незыблемым законам нелюдей, к которым принадлежала лишь наполовину, расшвырять стражей и лично тащить лорда Эрентвилля на операционный стол, чтобы люди-целители спасли его, нарушая все запреты.

— Потому что в посольстве нет оружейной комнаты.

Правду сказать, я не сразу сообразила, о чем она говорит. Но, с другой стороны, я ведь никогда и не верила в сказки, будто лорд Эрентвилль случайно выстрелил в себя. Но… Каролайн?! Возможно, действительно случайно…

— Я — телекинетик, вы это знаете, — выговорила она, глядя в стену за моим плечом. — Мне нужно тренироваться. Увеличивать вес поднимаемых предметов. Оттачивать скорость реакции. Грайнвилль говорил, что вы интересовались случившимся. И он вас не обманул, ответив на ваш вопрос. В моего отца никто не стрелял, он стрелял сам. Но не в себя. В меня. Это весело… было прежде. Он стрелял, я отбивала или ловила болты. На мне всегда была защита, отец сам ее ставил. Я доверяла ему в этом. А он, как оказалось, доверял мне, и щитов не держал.

Под внешним спокойствием, с которым Каролайн говорила все это, внезапно почувствовалась такая боль, что захотелось броситься к девушке, обнять с силой, пожалеть… Но она не поняла бы. А может, и не простила бы.

— Это была случайность, — сказала я ей.

— Да, — по губам полуэльфийки скользнула слабая улыбка. — Я знаю.

— Но продолжаете винить себя.

— Нет. Я не виновата в том, что отец не поставил защиту и в том, что болт развернуло так неудачно, что он почти не потерял начальной скорости, — отчеканила она заучено.