Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая

— Я не сказала, что вы виноваты. Но вы все равно вините себя… А единорог без вас скучает.

— Тебе не понять, — Кара покачала головой.

— Мне? — я хмыкнула: кому же разбираться в таких вопросах, как не последней наезднице единорогов? — Он видит далеко за пределами своего домика, и знает, что случилось и как. И он от вас… от тебя не отвернулся и все еще ждет.

Потом мы молчали.

Каролайн не предлагала тайн на обмен, просто делилась тем, что накопилось в душе. Искала ответ и получила его. Даже не ответ — подтверждение. Грайнвилль наверняка говорил ей что-то подобное, и ему можно было бы верить, с оглядкой на его дар и знания. Но Грайнвилль, по мнению Кары, пристрастен и способен слукавить ради ее счастья. Или ради своего. Можно ли принимать как истину слова неравнодушного к тебе мужчины? Обманет и сам поверит в то, что непростительный проступок — всего лишь случайность…

…И боги не шлют вместо комет-телеграмм отравленного шоколада…

Я встряхнулась, заставив себя снова думать о Каролайн.

Хотя думать уже было не о чем. Все у нее сложится. Может, не сразу, но обязательно. Не сегодня, так завтра наберется решимости и заглянет в домик единорога, а уж он ей быстро мозги вправит. И с Грайнвиллем они разберутся: он ждет, время у него есть. И у нее есть, пусть и намного меньше. Но разве это причина?

…Недавно я просила всего несколько дней, и мне бы этого хватило. Или нет. Теперь я этого не узнаю…

Пытка.

Можно было сколько угодно кусать губы и ломать пальцы, сжимать, впиваясь ногтями в ладони, но мысли все равно рвались к нему.

Зачем? Почему вдруг? Почему он?

Я пыталась осмыслить это уже не раз.

И вчера, вдыхая фиалковый дым, и сегодня. Утром, днем, сейчас. Я даже нашла логичное объяснение. Как ни странно. Говорят, что чувства иррациональны и не поддаются логике, но я нашла. Что бы я ни испытывала к нему, с первого дня и до последнего, болезненный страх или не менее болезненную страсть, с ним я всегда была сама собой. Именно так. Не зная и не понимая, кто я, была все-таки собой.

Кем стану теперь без него?

— Пора идти, — отвлек от размышлений голос Кары.

Отчего-то я думала, что сегодняшний прием будет закрытым. Эльфы, несколько официальных лиц от академии. Но народу в зале собралось даже больше чем после полета «Крылатого». Если бы я догадалась спросить, мне, наверное, разрешили бы пригласить с собой подруг.

— Нужно подойти к отцу, — сказала Каролайн, кажется, еще сомневаясь в том, что я смогу достойно держаться рядом с лордом Эрентвиллем и не повторю вчерашней истерики.

Раздавшийся тут же громкий хлопок и магниевая вспышка слева заставили испуганно отшатнуться.

— Простите, не успела предупредить: отец разрешил репортерам и фотографам нескольких изданий присутствовать на вечере.

Дым от вспышки втянулся в маленький ящичек, стоявший на полу рядом с фотоаппаратом, но неприятный запах успел раствориться в воздухе. Заставил сощуриться и осел на губах горькой пылью.

— Леди Элизабет, — посол расщедрился на улыбку, и еще одна вспышка поведала о том, что сей невероятный случай войдет в историю.

Воздух сделался еще горше, но я улыбнулась в ответ, склонила с почтением голову:

— Лорд Эрентвилль.

В конце концов, он не виноват в том, что эльф.

— Мисс Аштон.

Я моргнула и не заметила, откуда появился Оливер Райхон. Или же с самого начала его не заметила, а он все время стоял тут, рядом с послом…

— Добрый вечер, милорд.

— Прекрасно выглядите, Элизабет.

— Благодарю.

Стандартный набор фраз и комплиментов. Поклон. Поцелуй руки.

И — словно в танце — смена партнера.

— Здравствуйте, мисс Аштон.

— Здравствуйте, господин доктор.

Дрожащие пальцы не успевают отогреться мимолетным прикосновением теплых губ.

Вспышка.

Нужно купить потом газеты. Не факт, что кадр сочтут достаточно удачным, чтобы напечатать, но можно будет разыскать фотографа.

Снова вспышка.

Деревянные коробочки, зачарованные на то, чтобы убирать дым, не справлялись. Отчего бы еще все плыло, подернутое белесым туманом? И эта горечь…

— Тебе нехорошо? — Кара заботливо взяла под руку.

— Это от дыма. Наверное, у меня аллергия.

Аллергия — чудесное объяснение, особенно, если глаза вдруг заслезятся.

— После официальной части можно будет уйти, — утешила полуэльфийка. — Никто не станет тебя задерживать.

С официозом эльфы, вопреки расхожему мнению об их церемонности и велеречивости, не затягивали.

Лорд Эрентвилль произнес короткую речь, смысла которой я не поняла, так как не прислушивалась. Ректор сказал несколько благодарных слов от лица академии.

Затем народу показали настоящего эльфийского принца.

Принц был прекрасен и очень стар. Это было понятно по его глазам, еще более прозрачным и отрешенным, чем у всех ранее виденных мною эльфов, и по тому, насколько мертвым казался въевшийся в острые скулы рисунок.

Меня представили ему лично.

Я присела в глубоком реверансе и вздрогнула, когда его ладонь коснулась моей макушки: показалось, что с этим прикосновением он считывает мои мысли, как это делал Мэйтин.

— Я давно не встречал таких как ты, — без акцента сказал он, когда я, выпрямившись, заглянула в прозрачные глаза, ища подтверждение или опровержение своим догадкам.

— Наездниц? — осмелилась уточнить я.

— Наездницы встречались мне чаще, — ответил эльф.

На лицах тех, кто слышал наш разговор, проступило недоумение. Даже ледяная маска лорда Эрентвилля оплыла на миг, но тут же застыла с выражением искреннего безучастия.

— Мир волнуется, — продолжил принц словами Грайнвилля. — Но волнения напрасны. Ты знаешь, что делать.

— Что?

— Тебе это сказали. Мне нечего добавить.

Он и не стал. Отвернулся, переключив внимание на Каролайн. Что-то сказал ее отцу на непонятном мне эльфийском наречии. Тот кивнул, а полуэльфийка, в отличие от меня понимавшая каждое слово, опустила глаза и покраснела совсем по-человечески. Однако ее смущение было слишком счастливым, чтобы переживать по этому поводу.

Видимо, официальную часть можно было считать закончившейся, но уходить я не торопилась. Мне напомнили об обязательствах, и в этот раз я не собиралась от них сбегать. Я ведь знаю, что делать. Вернее, как.

Правильно.

Да, каюсь, велик был соблазн пойти излюбленным путем, который ведет не то что в обход, а вообще в обратную сторону. Но времени на мои забеги уже не осталось.

Мир волнуется.

Хотя, если бы кто-то из гостей подошел ко мне, чтобы переброситься парой слов, узнать, например, каково скакать на единорогах без седла, или еще что-нибудь в этом роде, я с радостью отвлеклась бы от возложенной на меня миссии. Но если в прошлый раз, когда я выпала за борт «Крылатого», от желающих пообщаться отбоя не было, сегодня на меня лишь смотрели со стороны и улыбались. Наверное, статус жертвы более располагает людей, нежели гордое звание героини. Хотя и к сегодняшней почетной жертве внимание было не слишком повышенное. Я не следила специально, но… Следила. Отметила сразу, до чего к лицу ему строгая серая тройка. И само лицо рассмотрела украдкой до мелочей. Казалось, слезы единорога смыли не только каменный налет: морщинок стало будто бы меньше, разгладились жесткие складки около рта, глаза посветлели. А может, отдохнул в кои-то веки, выспался…