Элизабет Норрис - Неуязвимый (ЛП)

И жду.

Загорается красная лампочка, сигнал ревет как сирена, а Элайджа стонет от боли, но над всем этим я слышу биение своего сердца.

Я держу свои глаза внизу, уставившись на свет под дверью. Когда тень охранника пересекает его, я сжимаю обе руки вокруг моего импровизированного оружия и пытаюсь успокоить свое дыхание.

Это мой единственный шанс.

Я не могу колебаться. Не имеет значения, что этот охранник не обязательно мой враг. Не имеет значения, если он не парень, который угрожал мне или подверг пыткам Элайджу. Даже не имеет значения, если он не знает кто я или что АИ хочет сделать со мной.

Важно, что он стрелял в нас - то, что он стрелял Элайджу. Важно, что Барклай ждет нас, что Бен и Сесиль нуждаются в нас. Что торговцы там, и мы должны остановить их.

Это означает, что в течение трех дней, десяти часов, и пятидесяти восьми минут мы все можем быть мертвыми.

Я делаю еще один глубокий вдох. Сейчас это он или я.

Моя жизнь зависит от того, что я сделаю в следующий момент.

Я слышу щелчок замка, и дверная ручка поворачивается.

Свет из коридора подсвечивает его, обрисовывая в общих чертах так, что он выделяется в нашей темной комнате. Я могу легко видеть, что его левая рука находится на двери, а правая на оружии.

Обеими руками плотно сжимая огнетушитель, я поднимаю его над своей головой, и так сильно, как только могу опускаю на его запястье.

Он кричит. Это ужасный звук.

Пистолет грохочет об пол и скользит подальше от меня.

Охранник тянет руку, прижимая ее к своей груди, и дверь захлопывается, перекрывая свет из коридора.

Это занимает доли секунды, чтобы мои глаза привыкли к темноте.

Охранник покалечен, но он знает, где я нахожусь сейчас, а его пистолет находится слишком далеко от меня, чтобы добраться до него первой.

С одной лишь здоровой рукой, он мчится на меня. Я замахиваюсь огнетушителем снова, но на этот раз он ожидает этого и его левая рука хватает его прежде, чем я успеваю ударить. Неверный шаг выбрасывает меня из равновесия, и он толкает меня, сбивая меня на пустую больничную койку, пока выкручивает огнетушитель из моих рук.

Я хлопаю пяткой по одной из его ног, и он ворчит, отпуская огнетушитель. Он глухо стучит по полу, и я поднимаю другое колено, чтобы ударить его по яйцам, но он быстрее, чем я ожидала, и вместо этого удар приходится на его бедро. Моя лодыжка неудобно поворачивается, боль пронзает ногу, и я чувствую, что падаю.

Когда моя спина врезается в землю, рука на моем горле напрягается, обрывая мою способность дышать. Я пытаюсь ударить снова, но колено давит на мою грудь.

Я в ловушке.

Мой отец всегда жаловался, как феминизм объясняет нам, что женщины равноправны с мужчинами. Не потому, что он сексист или что-нибудь еще, а потому что он твердо верил в реализм.

Факт: среднестатистический мужчина на пять с половиной дюймов выше, чем среднестатистическая женщина, и он превышает ее на двадцать шесть фунтов.

Факт: женщина, которая весит 150 фунтов по-прежнему имеет только 70 процентов от прочностной характеристики 150-фунтового мужчины.

В результате прямая сила против силы, мужчина собирается пересилить женщину.

Вот почему я не собираюсь бросать свою силу на кого-то, кто крупнее и тяжелее меня. Я умнее этого.

Нос, горло, пах, уши, и глаза слабые места у всех.

Я обрушиваюсь на его глаза.

Протягиваю руки, мои пальцы касаются скользкой, потной кожи его лица, и прижимаю большие пальцы к его глазницам.

Я стараюсь не обращать внимания на болезненное ощущение в животе, когда резиновая упругость его глаз поддается под мои пальцами. Я думаю о своем отце, который стоял на нашем дворе со мной и Алексом и учил нас основам самообороны, он говорил нам, что мы должны были знать, что не возможно быть брезгливым по отношению к тому, кто напал на нас.

Я нажимаю сильнее, тянусь и напрягаюсь от земли. Моя шея сжимается в руке напротив, пока не появляется такое чувство, что моя трахея может сломаться. Звезды появляются в уголках глаз, но я продолжаю работать - изо всех сил пытаюсь сделать то, чему мой папа учил меня.

Пока что-то не поддается под большим пальцем моей правой руки.

Охранник дергается назад со стоном, ослабив давление на горло достаточно, чтобы позволить мне не задыхаться, а моя левая рука скользит вниз к его носу.

Воздух наполняет мои легкие и мое зрение проясняется, чтобы увидеть кровь, стекающую по его лицу от левого глаза.

Зубы впиваются в мягкую кожу между большим и указательным пальцами, а мой крик поглощается пальцами, которые напрягаются вокруг моего горла и прижимают мою голову к бетону.

Боль взрывается в моей голове, и на секунду весь мир темнеет. Я чувствую непреодолимую тяжесть, и руки бесполезно опускаются по бокам.

Вот тогда я касаюсь этого.

Что-то холодное и острое под моей правой рукой.

Обломок зеркала.

Я чувствую самую широкую часть и оборачиваю пальцы вокруг нее. Острые края впиваются в мою ладонь, но резкая боль помогает очистить мое видение и дает мне момент ясности.

Я помню о смертельных зонах, которым мой папа учил меня, и с каждой оставшейся у меня унцией силы втыкаю заостренный конец в его шею, прямо под подбородком.

Кровь устремляется из зияющей дыры на моих руки и грудь. Она теплая и густая. Давление на моем горле ослабевает, когда он тянется к своей шее, пытаясь остановить кровь, пытаясь удержать ее как-то, но он не может. Я ударила по артерии - сонной, я думаю - и он истечет кровью в считанные секунды. Он смотрит на меня, карие глаза, широкие от удивления, когда он начинает терять контроль над своим телом. Сила покидает ноги и он начинает валиться в сторону.

Я заставляю себя продолжать смотреть на него - он в конце своих двадцатых - начале тридцатых годов с короткими светлыми волосами, мощной челюстью и крючковатым носом - в то время как жизнь покидает его глаза.

Моя грудь чувствует себя неуютно.

Я только что убила человека.

Я говорю себе, что у меня не было выбора, но когда смотрю вниз на свои руки, покрытые его кровью, то чувствую тошноту. Они не похожи на те, что могли бы быть моими. Когда они начинают дрожать, я роняю кусок стекла.

Позади меня, я слышу затрудненное дыхание Элайджи. Я пытаюсь унять дрожь, наклоняюсь и вытираю руки о куртку мертвого охранника. Не вся кровь стерлась. Затем я притворяюсь, что это не я - я не убивала этого человека, я не бегу из тюрьмы и я не пришла в альтернативную Вселенную, пытаясь спасти моего друга от торговцев людьми. Эта жизнь принадлежит кому-то другому - я просто играю ее.

– Ты в порядке? - спрашиваю я у Элайджи. - Ты привязал жгут?