Элизабет Норрис - Неуязвимый (ЛП)

Барклай и Элайджа исчезают в коридоре.

Я испытываю желание сказать “У нас нет времени для этого” или выдать какое-нибудь другое оправдание. Спросить его, как любой из нас может быть в порядке в этой ситуации. Мы в бегах от АИ, пытаясь разоблачить торговцев людьми. Я сбежала из тюрьмы и убила человека. Сесиль была похищена. И я только что видела парня, которого я люблю, с другой версией себя. Ничего в любом случае не в порядке.

Я какая-то мазохистка, потому что смотрю на Бена и рассказываю правду.

– Нет, я не в порядке.

Его губы сжимаются, а лицо искривляется, и он тянется ко мне. Я не могу с этим справиться, хотя когда он видит, что я вздрагиваю, то позволяет своей руке упасть.

– Я сожалею, - говорит он, его голос немного дрожит.

– О чем? - спрашиваю я, потому что сожалением это не исправить.

Бен качает головой. - Я просто...Я не знаю...мне никогда не приходило в голову, что она может не быть тобой и...

Он перемещается на ногах, и я чувствую, что должна что-то сказать - что-то, чтобы преодолеть пропасть между нами, или, по крайней мере, чтобы помочь ему сделать это.

Но я не могу. Я просто не могу - это как будто я жду приливную волну эмоций, чтобы она рухнула на меня и унесла из этого разговора.

– Ты помнишь, когда на втором курсе у тебя был этот старый грузовик? - говорит он. Это был мой первый автомобиль, 1968 года выпуска Форд F-250. - Это было в октябре, я думаю, и у меня не было работы. Я шел к Блэк-Маунтин-парк и увидел твой грузовик, пустой, с дымящимся двигателем.

Дело было в механической коробке передач и том, что она барахлила, поднимаясь на холмы, даже невысокие. Она всегда теряла скорость или блокировалась. Я постоянно оставляла грузовик на обочине дороги. Тот день был одной из причин, почему я убедила своего папу избавиться от него.

– Я пошел, чтобы проверить его и посмотреть в чем дело, - продолжает он. - Я не знаю, что произошло, а ты явно разбушевалась, так что я проверил его. Шланг радиатора протек, так что я сплавил его обратно. Я даже подождал немного, чтобы ты вернулась. Я убеждал себя, что на самом деле собираюсь с тобой поговорить, начать разговор, но потом Элайджа написал и спросил почему я так долго добираюсь до его дома, и я потерял самообладание.

Я помню тот день. Я думала движок взорвется, потому что дым валил из-под капота. Но когда я заставила своего отца отвези меня обратно той ночью, чтобы проверить грузовик, он решил, что просто требуется больше охлаждающей жидкости.

– Ты починил мой грузовик? - спрашиваю я. Странно думать, но я была такой настоящей, за неимением лучшего слова, в его жизни, когда он не существовал в моей. - Почему?

– Я хотел помочь тебе, - говорит Бен. - Ты вытащила меня из океана и спасла мне жизнь. Я задолжал тебе, и тогда я понял, что ты умная и жесткая и отличаешься от всех остальных, поэтому ты мне нравишься.

Я смотрю в его глаза. Они темные и грустные.

– Решения, которые я принимал, они всегда были для возвращения домой или помощи тебе, - шепчет он. Затем добавляет, - Я думал, что ты у них.

Ему не нужно добавлять что-нибудь еще. Я поняла. Я бы вышла из себя и сделала что-нибудь сумасшедшее, если бы думала, что он в опасности. Я и сделала - я последовала за парнем, которого я едва знала, через портал в другой мир.

Но это логично и не отменяет того факта, что я была одна, а он утешал кого-то другого.

Я думаю о том, чтобы просто высказать это, но не получаю шанса. Бен выпрямляется и делает глубокий вдох. - Я не ожидаю, что ты простишь меня, но я просто хотел, чтобы ты знала. - затем он делает шаг в сторону, так чтобы я могла пройти через дверь.

Что-то в том насколько он смиренный почти ломает меня. Я чувствую пустоту в своей груди, там, где должно быть мое сердце. Я хочу сказать ему, что конечно я прощу его или что мы влюбились посреди ситуации, которая была хуже, чем это.

Но я не хочу лгать.

Мой двойник бодрствует, когда я вхожу в ее комнату.

Это была идея Барклая, чтобы я опрашивала ее, и никто не может действительно спорить с ним. У него есть следственные знания и опыт, чтобы командовать - не то чтобы я хотела это признавать.

Элайджа говорит с Беном где-то еще в здании, а Барклай находится за дверью на случай, если я нуждаюсь в нем.

Это моя работа - выяснить, кто она и что она знает обо всем этом. Так как я знаю себя лучше чем кто-либо другой, предположительно, я должна быть в состоянии оценить ее лучше. Мне нужно определить, кто именно она - чем похожа и чем отличается.

По крайней мере, таков план.

Прямо сейчас все, что я могу сделать, это уставиться на нее.

Ее волосы светлее, чем у меня, но корни отрастают и становятся такими же темно-коричневыми. Ее лицо - та же самая форма с идентичным носом и ртом, и я изучаю те же самые глаза, не думаю, что когда-либо привыкну к ним. Ее брови отличаются - будто кто-то уделяет больше внимания их формированию, чем я когда-либо.

Синяки на ее лице, вокруг ее левого глаза и на щеке блеклые и пожелтевшие, наверняка в последней стадии заживления. Я не сомневаюсь, что было неприятно, когда она их получила, и я не завидую ей. Мне повезло. Я была в нескольких драках, но ни одна не оставила меня такой избитой.

Поднеся стул до ее кровати, я сажусь и даю ей время, она должна привыкнуть к тому, кто я. Я хочу позволить ей говорить первой. То, что она скажет, пояснит мне многое.

Ее рот слегка приоткрыт, она замечает мои особенности. Интересно, что она видит. С ожогами и синяками вокруг шеи, я чувствую себя не совсем в своей лучшей форме.

Когда она заканчивает осматривать меня, то смотрит вниз на свои пальцы и ковыряет красный лак на ногтях.

Я хочу задать ей так много вопросов, не только о том, что она знает о Бене и ситуации, но и о ее семье. Жив ли ее ее отец, есть ли у нее Алекс и Сесиль, в безопасности ли они, осталась ли ее мама в здравом уме? Но я молчу и жду ее. Если она хоть немного похожа на меня, она умирает, чтобы также выяснить кто я такая.

Примерно через полминуты, ее нижняя губа начинает дрожать, и я останавливаюсь, думая, что они, должно быть, сломали ее позвоночник в той тюрьме.

Поворачивая свои слезящиеся глаза ко мне, она говорит, - Таким образом, я предполагаю, что ты та, которую он хотел спасти?

Я не отвечаю. Не потому что я все еще играю установленный молчаливый порядок - ее первые слова просто сказали мне многое - но потом я вспоминаю Бена, сидящего на ее кровати, когда я увидела его в первый раз, и мое горло слишком сжимается, чтобы говорить.

Она фыркает и смотрит в потолок, чтобы не заплакать, и эта схожесть прерывает мое дыхание. Я так делаю. С этим жестом я стала слишком хорошо знакома в течение последних пяти месяцев. - Я знала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.