Павел Торопов - Каменный меч

«Я стоял посреди всеобщей гибели… И выжил… дважды. Потому что я проклят. Я сам несу смерть».

Воспалённый мозг отгонял всякий сон, но при этом был словно одурманен беспорядочным смешением туманных образов и звуков из воспоминаний. Время от времени возникало что-то совсем непонятное — странный, еле уловимый то ли шорох, то ли скрежет. Галлюцинации наслаивались на картины из прошлого, и связь с реальностью терялась всё больше.

Неожиданно, кушетка едва заметно вздрогнула. Затуманенный разум мог бы и не заметить этого, но вышколенное годами тренировок тело среагировало автоматически. Сергей резко приподнялся на локте и лишь несколько мгновений спустя осознал, что дрожь и шорох произошли одновременно. Ничего не понимая, Сергей попытался вглядеться в окружающую кромешную тьму, как вдруг кушетка содрогнулась намного ощутимее.

И снова тело среагировало быстрее разума, взвившись в стремительном прыжке, развернувшись и ударившись спиной о противоположную стену. Теперь шорох не прекращался, он нарастал и изменялся, превращаясь в пугающе знакомый треск. Широко распахнув глаза, Сергей продолжал вглядываться во тьму.

И, против всей логики, видел.

Это не было похоже ни на что. Само зрение выступало здесь не данностью, а лишь возможностью, за которую цеплялось растерянное сознание человека, окружённого полной темнотой. Не было контуров и чётких очертаний — лишь мазки и резкие наброски. Пока ещё небольшие, они мелькали и гасли, обозначая то ли движения, то ли тенденции. Беспорядочное, суетливое копошение не испускало света, не имело формы, но, несмотря на это, абсолютно отчётливо передавало то, что Сергей уже видел раньше. Процесс роста. Бешеного, ненасытного роста, разрывающего все границы — не только внешние, но и внутренние. Разрушающего, выворачивающего наизнанку собственную структуру.

Того самого роста, что изуродовал древесный листок, показанный гномом на допросе.

Что-то сильно ударилось об пол — похоже, кушетка откололась от стены. То, что росло, уже занимало больше трети камеры и стремительно расширялось — правда, не торопясь приближаться к Сергею. Из-за двери донеслись крики и топот охранников. Через пару секунд послышался скрип ключа и дверь распахнулась.

После нескольких часов абсолютной темноты проникший в камеру свет ослеплял. Сергей прищурился и прикрыл глаза ладонью, но, всё же, не отвернулся, пытаясь увидеть хоть что-то.

Даже сквозь пальцы он узнал массивный силуэт охранника. Открыв дверь, тот на несколько мгновений застыл, поражённый увиденным. И Сергей вполне мог его понять.

Свет отогнал все странные ощущения на задний план, позволив увидеть происходящее по-обычному. Пока всё представало мутным, прерывистым контуром, но различить быстро разбухающий и непрерывно дёргающийся массив всё равно не составляло труда.

На какой-то неуловимый момент происходящее застыло статичной картинкой импрессиониста — белый свет из двери, силуэт охранника и то, что разрасталось в камере.

А потом началась катастрофа.

Размытая масса друг сильно запульсировала и ринулась во все стороны, прежде всего — в открытую дверь, смяв и унеся охранника. Вокруг Сергея почти не осталось свободного места — но всё же масса не касалась его, яростно давя на всё остальное. Треск нарастал, уже почти не отличаясь от услышанного на скальном карнизе.

Зрение Сергея прояснилось, и он увидел, что окружающая его масса не является единой, а состоит из множества судорожно двигающихся стеблей и отростков, которые безостановочно искали пути в окружающем пространстве. Стена, из которой вырастала кушетка, уже, похоже, была полностью разрушена.

Следующим не выдержал пол. Сергей увидел, как камень под ногами трескается и проваливается вниз, услышал, как коротко вскрикнул кто-то, придавленный обломками, и только после этого заметил, что сам висит в воздухе, обвитый мелко подрагивающими побегами.

В следующее мгновение Сергея охватила безудержная, исступлённая ярость. Бешено закричав, он принялся судорожно дёргаться и хватать руками свои растительные путы, бить и разрывать их. Всё новые и новые побеги опутывали Сергея, но он продолжал бороться с ними, позабыв обо всём на свете, не сознавая, что только эти побеги предохраняют его от падения с немалой высоты — пол тюрьмы провалился ещё на пару этажей вниз. Сергей видел лишь то, что вновь находится посреди гибели и разрушения — и на сей раз он не мог спокойно смотреть, продолжая неистово бороться с происходящим, насколько бы глупо это ни было.

Время слилось для Сергея в череду криков, глухую отдачу от ударов и боль от сорванных ногтей. Казалось, прошла вечность, прежде чем он пришёл в себя от яркого света и страшного жара, обжёгшего правый висок. Сергей машинально отшатнулся, прикрывшись ободранной ладонью. Скосив глаза налево, он увидел коренастую фигуру в плотном сером комбинезоне. Гном, чьё лицо было скрыто сплошной маской, выскользнул из бокового коридора, вскинул на плечо какую-то изогнутую трубку и направил её на Сергея. Высверк пламени на мгновение осветил два чёрных многогранных кристалла, закрывавших глаза стрелка. А в следующий момент большая огненная клякса разлилась метрах в шести от Сергея и яростно обвила толстый стебель, неведомо как успевший перекрыть траекторию выстрела.

Клубок конвульсивно дёргающихся растений разросся до поистине огромных размеров — на десятки метров вокруг всё было превращено в обломки. Стрелявшего гнома смело вместе с огромным куском каркаса здания, и больше не было видно никого живого — лишь вздымалась пыль и извивались мясистые отростки.

Однако, похоже, живые всё-таки оставались. И они ещё не сказали своего последнего слова.

Со всех сторон раздался громкий, утробный скрежет, отозвавшийся дрожью во всём здании. Несколько секунд скрежет и дрожь нарастали, а затем были прерваны оглушительным хлопком.

Свет погас и вновь наступила кромешная тьма. Сергей беспомощно завертел головой и вдруг почувствовал, как растения обвивают его, охватывают всё плотнее и плотнее, сжимая и сдавливая. Он вновь закричал, попытался вырваться — но это было не легче, чем выкопаться из могилы. Подумав о могиле, Сергей практически испытал облегчение — и в тот же момент ощутил страшный удар.

Даже в плотном коконе из растений встряска оказалось столь сильной, что на пару секунд ввергла Сергея в тьму беспамятства. Очнувшись, он ощутил, что скользит вниз по гладкой, абсолютно лишённой неровностей поверхности. Кокон исчез, стебли, похоже, были разбросаны вокруг — некоторые скользили вплотную к Сергею, извиваясь и подрагивая. Поглядев вперёд, он понял, что съезжает вниз по шахте. В странном, очень тусклом мерцающем сиянии высвечивались её контуры — это была огромная круглая труба метров шестидесяти в поперечнике. Сергей стал неотрывно смотреть вниз. Всё вокруг отошло на задний план — остался только конец пути и удары сердца, заменившие остальные, зачем-то выдуманные глупцами единицы времени.