Анна Ринифе - Город забытых снов(СИ)

Бабушку похоронили на окраине кладбища. Рядом с мамой и папой места не оказалось. Город мертвых - перманентная проблема для городских властей, потому что он увеличивается, как в сказке, не по дням, а по часам, угрожая живым посягнуть на их территорию. Лика огляделась: клетки, клетки, клетки. Сколько же бабушек и дедушек, детей и подростков, девушек и парней лежит под этой землей? Плотно друг к другу, с минимальным личным пространством. Как церковные свечки, которые после того, как они отгорели за чей-то покой или чье-то здоровье, смешивают и переплавляют в новые.

По сравнению с другими недавно появившимися могилами бабушкина выглядела пустой. Здесь было только три венка - заказанный Верой Павловной венок от Лики, венок от самой Веры Павловны и венок от нескольких знакомых, живущих в том же дворе, что и Лика. На двух из них были огромные розы, залитые эпоксидными слезами, на одном - белоснежные калы. Слезы сверкали в лучах выползающего на долю секунды из-за туч бледного солнца. Черные ленты, исписанные золотым курсивом шелестели на ветру как порезанная мишура. Лика подумала, что венки выглядят неуместно красивыми и яркими, такой блеск подошел бы к праздничному карнавалу, где бы им можно было восторгаться без угрызений совести.

Девочка стояла над возвышающимся бугорком земли, и всего лишь какой-то метр или чуть больше, отделял ее от бабушки. Кажется, так просто - раскопать эту землю, открыть обитый бархатом ящик и обнять дорогого человека. Так легко и одновременно так невозможно.

Вера Павловна поставила у изголовья могилы, туда, где весной будет установлен памятник, чистое блюдце, налила в рюмку воды и положила несколько конфет. Пока она все это делала, она разговаривала с бабушкой, сбивчиво пытаясь рассказать, что у них с Ликой все хорошо. Сама Лика молчала. Иногда ей хотелось прийти на кладбище, сесть рядом с бугорком земли и поговорить по душам. Но когда она приходила, ей становилось неловко, и ее воображаемый монолог терял свою сакраментальность. Девочка никак не могла почувствовать единение с этим местом, со сверкающими венками, с тишиной, нарушаемой только щебетом птиц. Ожидаемое успокоение не приходило. Все выглядело ненастоящим и чужим, а пространство под могилой казалось пустым. Как ни пыталась, Лика не могла представить себе, что там внизу лежит ее бабушка, это просто не укладывалось в голове, там должно быть пусто, абсолютно пусто, но где же тогда бабушка?

Лика подумала о бабушкиной комнате, о ночном столике, на котором стоит ее фотография и лежат ее вещи. По некому молчаливому согласию эта комната стала поминальной каплицей, где столик играл роль алтаря. Там Лика действительно могла поговорить с бабушкой. Но было ли это место ее настоящим домом? Эта мысль не давала Лике покоя. Она вспомнила о заброшенной деревянной хатенке в не менее заброшенной деревне. Там бабушка прожила большую часть своей жизни, там она воспитывала детей, любила и мечтала и, наверно, когда-то была счастлива. Сейчас ее дом, наполненный воспоминаниями, одиноко догнивал под тяжестью сломленной яблони.

Лика тяжело вздохнула и закрыла глаза. Что она могла сделать? Чтобы восстановить это место потребовалось бы очень много денег, сил и времени. Ни первого, ни второго, ни третьего у нее не было. В любом случае, кто будет заботиться о доме, когда ей исполнится столько же лет, сколько сейчас Вере Павловне, или потом? У него все равно никогда не будет вечности, вечности, которая есть у бабушки. Через лет сто или двести и эта могила зарастет, и городские власти будут продавать эту землю для повторных захоронений. Не останется никого, кто зажег бы свечку или поговорил бы с фотографией, не останется ничего.

У Лики сжалось сердце. К горлу подступил комок слез. Не сейчас. Лика открыла глаза и заставила себя больше не думать о вечном. Лучше было вообще избегать мыслить философскими категориями жизни и смерти, потому что для нее подобные размышления превращалось в торнадо, затягивающий все глубже и глубже в свою бездонную воронку.

Вера Павловна молча переминалась с ноги на ногу. Оказывается, снова пошел дождь, и женщина мокла, не решаясь открыть зонтик или предложить Лике идти домой. Девочка взяла ее за руку, и они не спеша побрели к выходу.

***

Тетрадка в черном переплете была опять открыта на первой странице. "Книга прошлого" упорно не хотела появляться на свет. Это порядком злило.

"Однажды мой папа качал меня на качелях. Мне было страшно. Я просила его остановиться. Я плакала. Он размахивался и подбрасывал качели все выше, пока они не взметнулись почти перпендикулярно земле. Я упала, разбила колени и поцарапала ладони. Почему он меня не слышал? Может быть, он хотел, чтобы я упала?"

Позитивно, нечего сказать. Лика закусила губу. Метод психотерапевта был больше похож на пытку, чем лечение.

Лика вырвала из тетради первый лист и уткнулась в ее вновь вернувшуюся пустоту. Размышляя над тем, что же все-таки написать, девочка мастерила из исписанной бумаги кораблик.

"Здравствуй, дневник. Меня зовут Лика. Мне 19 лет. Я учусь в университете и иногда даю уроки репетиторства по русскому языку. Мои родители погибли, когда мне было четырнадцать. Меня воспитывала бабушка. Она оставила свой дом в деревне и переехала в город, чтобы стать моей опекуншей. Почти два месяца назад она умерла. Теперь я живу одна".

Лика бросила ручку и включила телевизор. Посмотрев немного на экран, в котором рассказывали, как лучше приготовить морскую экзотику, она начала писать снова.

"Бабушка была очень доброй и заботливой. Когда я была маленькой и боялась грозы, она рассказывала мне сказки. Она любила меня просто так, потому что я ее внучка. Она ничего не требовала взамен. Она была счастлива, что у нее еще есть, кого любить".

Она умерла в больнице. Позвонили Вере Павловне. Потом в квартиру пришли незнакомые люди, они вели себя не как гости, а как хозяева, они принесли бабушку, лежащую в гробу, внучка и добрая подруга сидели возле нее всю ночь, а назавтра Лике пришлось осознавать смысл слова "никогда". Но смысл так и остался непонятым, отгороженным непроницаемой стеной ужаса. Поминки, перловая каша на самом дне тарелки, кто-то пил водку, закусывая наспех приготовленными Верой Павловной салатами и бутербродами. Блюдце с кусочком хлеба и солью поставили для бабушки. Оно стоит на ее столе до сих пор.

"Я кладу на него конфеты. В детстве я ставила такие блюдца своим куклам. Мама забирала украдкой мои "угощения", и я была на седьмом небе от счастья от того, что кукла съела сладости. Теперь с тарелки ничего не исчезает".

Чернила оказались размытыми слезами, и по столу "поплыл" еще один кораблик.

***

- Что ты делаешь? - раздраженно спросила Девочка с Серебряными Волосами. - Я сплю, а ты меня будишь.