Анна Ринифе - Город забытых снов(СИ)

Лика пыталась объяснить, что им обеим нужно убегать. Она почему-то не говорила, от кого, но точно знала, что нужно спасаться, и времени все меньше.

- Не трогай меня, мне здесь хорошо, - сонно пробормотала Девочка с Серебряными Волосами.

Лика хотела ей помочь. Она кричала, она тормошила спящую девочку, тянула ее за руку и снова кричала. Она чувствовала опасность, совсем рядом, еще немного - и она будет прямо у нее за спиной, что-то ужасное и необратимое.

Тело Лики покрылось холодным потом. Двигаться было все сложнее. Руки окаменели, ноги налились свинцом, голова сковалась морозом. Словно она заглянула в глаза Медузы Горгоны. Но она не могла сдаться. Не в этот раз. Ей нужно было во что бы то ни стало разбудить ее, разбудить Девочку с Серебряными Волосами. Лика снова бросилась к ней, но где же она? На кровати только она сама, спящая, беспомощная в своем неведении беды.

Вдруг на Лику посыпался песок. На лицо, в глаза, в рот, со всех сторон. Она невольно заерзала по кровати, которая почему-то стала мокрой и холодной. Пальцы впились в землю. Она лежала на влажной черной земле, и вокруг была темнота. Ни души. Только черные крошки, осыпающиеся откуда-то сверху. Дышать становилось труднее. Пространство вокруг сжималось. Лика забилась в своей ловушке, ожесточенно пиная локтями рыхлые стены. Песок посыпался еще быстрее, с каждым рывком девочка оказывалась зарытой все глубже под землей. Лика отчаянно закричала.

По тусклой серости за окном было невозможно определить, что сейчас - ночь или утро. Лика потянулась к часам. Почти девять.

В тишину с эхом врезались железные сваи. Тук - в землю, тук - в кости, тук - в сердце, тук - в душу.

Лика поежилась. Страх, атаковавший ночью, обрушился на нее с новой силой. Всего лишь сон. Один из ее многочисленных кошмаров. Она к ним так и не привыкла. Никогда не привыкнет. Эти сны, как древние мары, высасывают силы, выпивают жизнь, оставляют тело дрожащим в холодном поту, сознание растерзанным в клочья. После них так сложно проснуться, несколько часов еще бродишь, как лунатик, сгорбившись под тяжестью пережитого.

Девочка оделась и подошла к бабушкиному ночному столику. Свечка за ночь сгорела. Конфеты, которые Лика вчера положила на маленькое блюдце, остались нетронутыми. В шуфлядах столика по-прежнему лежали бабушкины вещи: внизу аппарат для измерения давления, в конверте аккуратно сложены подаренные Ликой открытки, рядом несколько потрепанных книг. Очки, Вера Павловна сказала, надо положить с бабушкой. В соломенной конфетнице рядом с колючими пластинками цветных таблеток лежал рождественский пряник в целлофановой обертке. Его привезла Лика в качестве сладкого сувенира из выигранной ею в конкурсе литературоведческих эссе поездки за границу. Лика хотела, чтобы бабушка попробовала пряник, но той было жалко его есть. Она могла смотреть на подарок любимой внучки и улыбаться, решиться уничтожить его она не могла. Пряник в форме сердечка остался лежать нераспакованным и непробованным.

Здесь же на столе лежал большой бабушкин кошелек, больше похожий на ридикюль, закрывающийся на две защелкивающиеся друг за друга металлические бусины на ножках.

В потрепанной старой сумке бабушка хранила различные важные бумаги - квитанции об оплате квартиры, паспорт, маленькую черно-белую фотографию Ликиной мамы. Все осталось на месте, кроме паспорта, который забрали после бабушкиной смерти. Лика никогда раньше не заглядывала в эту сумку. Когда она была маленькой, ей казалось, что бабушка прячет там много каких-нибудь очень тайных предметов, но постепенно девочка утратила интерес к черному ридикюлю, наполненному бумажками.

Лика сделала глубокий вдох и вынула все содержимое сумки на столик. Чеки, квитанции, газетные вырезки, открытка, фотография на паспорт, таблетки - ничего ценного здесь не было. Лика стала прощупывать каждый сантиметр сумки. Во внутреннем кармане пальцы наткнулись на что-то твердое и круглое. Девочка вытащила предмет на свет белый и обнаружила, что это маленькое зеркальце.

Зеркало было очень старым, с грубым стеклом, которое сильно искажало отражаемые предметы. Оно было покрыто слоем пыли, который не убирался с поверхности. Наверно, поблекло от старости.

Лика заглянула в этот мутный, поцарапанный кружочек у себя на ладони. Ее глаза, ее волосы, ее губы, ее морщинка на лбу, ее усталость, ее боль.

Но ведь все могло быть по-другому.

Что-то внутри девочки заныло с новой силой.

Ее мама, наверняка, могла выйти замуж не за папу, а за того улыбающегося блондина, фотографию которого она бережно хранила в кошелке между бумажкой с молитвой на удачу и проездным билетом. Лика могла быть счастливым ребенком, чьи родители держатся за руки во время прогулки по парку. Она могла никогда не слышать тех сотен нелепых скандалов, которые заставляли ее часами сидеть под окнами соседских домов в страхе перед очередным вечером дома.

Дома. Лика никогда не чувствовала себя дома. Рядом с людьми, которые должны были быть самыми близкими, но были такими чужими.

Лика опустилась на пол. Нахлынувшие воспоминания вызвали очередной приступ слез. Как же она была не права. Сделала ли она все, что было в ее силах, чтобы пробиться сквозь стену, выстроенную ее родителями из всех жизненных неурядиц? Наверно, нет. Она не смогла достучаться до мамы, не смогла завладеть вниманием папы. Она сдалась слишком рано. А теперь слишком поздно исправлять ошибки.

Теперь Лика точно знала, что любила свою постоянно озадаченную вспыльчивую маму, своего всегда потерянного недовольного отца. А еще теперь она знает, что они ее тоже любили. Только жизнь странная штука, странная страшная штука, которая, как медленный яд, превращает свободных людей, полных идей и планов, в зашоренных калек, до отчаяния боящихся выглянуть из своего кокона.

Когда уходят все, кто был дорог, остается только пустота. Давным-давно пустившая корни, проросшая в самом сердце, опутавшая своими ростками каждую клетку, отравившая кровь, она сжигает изнутри. От нее никуда ни деться, ни спрятаться. Она ненасытна и неумолима, она жаждет быть заполненной. Хоть чем-нибудь. Болью, страхом, ненавистью. Все подойдет. Только всего мало.

Лика вытерла кулаками опухшие глаза и снова уставилась в зеркало.

"Теперь ты довольна?" - саркастически бросила девочка своему пыльному отражению.

В мутном диске блеснул отблеск потолочной лампы. Лика, неосознанно улыбаясь сквозь слезы, начала крутить зеркальце так, что в нем запрыгали яркие блики. На грани истерики она изо всех сил сжала металлическую оправу, и та врезалась в ладонь. Но этой физической боли было не достаточно, чтобы заглушить то, что разгорелось внутри. Из-за слез Лика больше не могла разглядеть свое отражение, она поднесла зеркало близко-близко к глазам, словно пытаясь, заглянуть вовнутрь его, за мутную пелену, за грубое стекло, в самую душу этого старого предмета, если таковая вообще у него могла быть.