Анна Ринифе - Город забытых снов(СИ)

Лика как во сне добрела до кухни и села на деревянный стул перед полной чашкой чая, которую около часа назад вертел в руках доктор. Чай стал почти черным, Лика отражалась от его поверхности, на которой больше не было ни одного листочка. В квартире были только врач и Доминик. Ни одному из них зеркало не надо. Но кто-то из них его взял. После получаса рассуждений Лика пришла к выводу, что зеркало забрал доктор. И только для того, чтобы она пришла на следующий сеанс. Не зря ведь он сказал "до встречи". Он догадался, что это вещи бабушки, он знал, что Лика придет, чтобы забрать зеркало. Растерянность девочки сменилась гневом. Чертов врач оказался еще и шантажистом. Что ж, она придет. И выскажет все, что о нем думает. На этот раз она не будет молча сидеть, как кролик перед удавом, она сможет себя защитить. Обязательно сможет.

Часы шли своим ходом. Где-то несколько домов отсюда опять начали забивать сваи. Глухие монотонные удары рождали мелкие волны в чашке с чаем. Лика оделась и захлопнула дверь.

***

Заснуть ей так и не удалось. Больше 32 часов Лика не могла заставить себя не думать о зеркале. Она хотела рассказать о пропаже Доминику, но в этом случае ей пришлось бы рассказать и о докторе, и о том, что привело ее к нему. Не то чтобы ей было стыдно, просто было удивительно трудно подобрать нужные слова. Девочка не была уверена, что сможет объяснить свои чувства и мотивы. Она знала, что, как только она начинала говорить о чем-то действительно важном, слова сразу же превращали все в фарс, в глупость, и все ее сокровенные переживания теряли смысл. Она никогда не могла донести то, что ее волновало, до собеседника. Именно поэтому молчание стало ее самым надежным убежищем.

И все-таки она решилась, сама того от себя не ожидая.

- Знаешь, у меня исчезло зеркало, - Лика просто бросила вертевшиеся на языке слова в пустоту.

Доминик поднял на нее свои ледяные глаза.

Лика мысленно чертыхалась, не зная, как теперь выкрутиться. Доминик сидел молча, не требуя от нее продолжения истории. Его взгляд был чистым, как родниковая вода, в нем не было вульгарного любопытства или трусливого напряжения, только неподкупная отстраненность - не равнодушие, а подчеркнутое следование истине "не судите и не судимы будете".

Говорить с ним было неожиданно легко. Лика рассказала ему все. Гораздо больше, чем думала рассказать, гораздо больше, чем нужно было рассказать, чтобы он понял, о каком зеркале идет речь. Совсем случайно и внезапно ее жизнь уместилась в повествование длиной в одну ночь. Ее мечты и фантазии, ее страхи и надежды - все сложилось в одну короткую и безумно длинную историю, словно ей, как тонкой речушке, наконец удалось оточить острые углы непослушных камешков и выложить из них захватывающие узоры.

В четыре часа они сидели молча, прислонившись друг к другу, и ждали рассвета. Бледное ноябрьское солнце показалось только в полседьмого. Они встретили его улыбками, словно это было настоящее пылающее энергией солнце июльского утра. Лениво выползший тусклый диск был болезненно невзрачен и холоден, он не смог осветить бы и половины города, но им двоим было достаточно и этого.

***

"Доктор, Вы взяли у меня дома одну вещь", - Лика перебирала в уме бесчисленное количество вариаций этой фразы, находя недостатки в каждом слове. Наконец, она решила, что врач сразу же отдаст ей зеркало. По-другому и быть не может. Ведь он не ребенок. И уж, конечно, не вор. Разве что клептоман. В любом случае ему выгоднее сделать невозмутимое лицо и начать разговор с предъявления зеркала. Возможно, он нагло повертит им прямо у Лики под носом, возможно, он будет серьезен и мрачен, возможно, он молча сунет его ей в руки. Так или иначе, первый шаг за ним. Не стоит так волноваться.

И все-таки сотни сценариев пьесы, которая разыграется завтра, прокручивались в голове, летали, натыкаясь друг на друга, как ослепшие от света мотыльки, бьющие крыльями в ореоле горящей лампы. Драма, комедия, фарс? Определенно, фарс. Он лжив насквозь. Его орлиные глаза видят гораздо больше, чем можно подумать. В его голове рождаются мысли гораздо сложнее тех, что он позволяет себе высказывать. Его намерения гораздо опаснее, чем можно предположить. Теперь Лика знала это. Неясно, почему, но все это стало кристально очевидным, как и то, что предстоящий визит обещал быть до противного неприятным.

***

Бабушка, как можно было за несколько месяцев натворить столько глупостей? Наверняка, ты от меня такого не ожидала. Хорошо, что мне не привыкать быть сплошным разочарованием. Вот такое утешение.

Лика недовольно фыркнула и горько улыбнулась. Как же ей надоело ее собственное бессилие. Приходилось признать, она застряла в оплакивании собственных фантазий. Может быть, именно это имел в виду доктор, говоря о каком-то там опыте смерти? Да, ее скорбь была не только по близким людям, она скорбила по всем своим разбитым, растерзанным и заживо погребенным мечтам, которым никогда не суждено осуществиться.

Я знаю, что ничего не изменить. Я знаю, что слишком поздно. Я знаю, что должна забыть. И жить дальше. И перестать давать тебе повод для беспокойства, бабушка. Я знаю. Но не могу.

Лика встала из-за стола, достала из верхней шуфляды опершегося о стенку комода маленькую круглую свечку и зажгла ее. Пламя задребезжало по стенкам темно-синего стакана-подсвечника. Девочка поставила его на стол в комнате бабушки и прислонила рядом очередной кораблик.

***

- Ответь мне, зачем ты живешь?

Лика застыла на пороге. Фарс явно отменялся. Под острым взглядом черных глаз собранная в атомную бомбу ярость превратилась в промокшую детскую хлопушку, которой никогда не взорваться, сколько ее за веревочку не дергай. Растерянная и потрясенная, девочка молча смотрела на доктора, не решаясь выговорить ни одну из заготовленных фраз.

- Чего ты хочешь в этой жизни? Зачем встаешь каждое утро, зачем учишься, зачем делаешь уроки, зачем ложишься спать? Зачем все это?

Лика чувствовала себя как Дюймовочка под артиллерийским огнем, а доктор продолжал нападать.

- Как можешь ты не знать ответы на такие простые вопросы? Как могу я помочь девочке, которая не знает ответы на такие простые вопросы?

У Лики из глаз закапали слезы. Она одновременно чувствовала себя виноватой и несправедливо обвиненной в преступлении, которого не совершала. Ее снова начало злить собственное бессилие, но эта злость не придавала сил, как раньше, а испепеляла изнутри ядреным мышьяком. Кабинет закружился. Лика сделала шаг и упала на стул. Доктор исчез. Перед собой она видела только две огромные черные дыры, бездонные и бесконечные, затягивающие в себя, пугающие и одновременно зовущие. Куда они зовут? Девочка не могла понять. Она смотрела в орлиные глаза и не могла отвести взгляд от этих зияющих пропастей.