Артем Тихомиров - Олимпия

- Скажи это людям из соседнего квартала, которых сегодня убивали и отрезали головы! Скажи это тем детям, которых заставили стрелять друг в друга на глазах у отца! Все ли у них хорошо!

Лима не знала, как это случилось. Ослепляющая вспышка гнева, даже ярости. Каким-то чудом она не сорвалась на истерический крик и не бросилась на отца с кулаками? точнее, на то существо, в которое он превратился.

Что-то ее остановило. Возможно, его потрясенный взгляд, потрясенный и испуганный. Кем она была в его воображении сейчас? Гоплитом, который угрожает ему пистолетом?

- Я? - начала он, бледный и с испариной на лбу.

- Я не могу понять, кто ты и что ты! Папа, проснись! - Она положила руку ему на плечо, с силой сжала пальцы. Лиме хотелось причинить ему боль, заставить вылезти из скорлупы, куда он сам себя загнал.

Тимей аккуратно отодвинул тарелку, все еще бледный, но отчаянно борющийся с ужасом, от которого его большие руки тряслись, словно у запойного алкоголика

Лима разжала пальцы.

Начался откат. Ноги ослабли, и, может быть, она бы упала, не вцепившись вовремя в стол.

- Извини? но я слушаю тебя. - Тимей напоминал прилежного ученика, готового к новому уроку.

Лима стиснула челюсти, резким движением отодвинула полупустую тарелку.

- Ты слушаешь, но не слышишь! Знаешь, я намекала, что мы могли бы уйти и жить в другом месте. Наплевать, кто нас там объявит вне закона. Лучше быть свободным бродягой, чем илотом, который каждую секунду дрожит за свою шкуру!

- Лима, прекрати, - тихо попросил Тимей, краснея.

- Что именно? - выкрикнула она сквозь слезы ярости. - Ты сдался! Почему? После мамы ты не был таким, ты не отступал. Ты был крепче кремня, и я равнялась на тебя! Где ты теперь?

Тимей поставил локти на столешницу и обхватил руками голову.

- Слабак! - Она не хотела это говорить, но мысль, назойливо сверлившая ей мозг, все-таки вырвалась.

Стало тихо. У Лимы мурашки побежали по спине от страха. Зачем она это сказала?

Тимей сидел неподвижно, в той же позе. Если бы он начал оправдываться, извиняться, Лима бы постаралась сгладить ужасный эффект, но отец лишь сказал:

- Мне некуда идти. И я не хочу. Оставь меня в покое.

Лиме хотелось кричать. До хрипоты, до крови в горле.

Она сжала кулаки, ничего не видя от багровой ярости и слез, застилающих взгляд. Ногти впились в ладони.

Чувствуя, что задыхается, Лима выбежала из гостиной и заперлась в своей комнате. По идее, она должна быть благодарна судьбе и случаю, что у нее есть эта спасительная норка. Сколько илотов в Блоке 3 Восток могут этим похвастаться?

Но она все бы отдала, чтобы променять эту комнатушку на что-нибудь другое. В сущности, этот дом, этот Город, сектор, весь мир, где правит Олимпия - одна большая тюрьма. И возможности сбежать из нее нет.

А что насчет того, чтобы разрушить ее?

Крамольная мысль проскользнула по самому краю сознания. Лима лежала, забравшись под одеяло, и погружалась в тревожный сон.

А что насчет того, чтобы разрушить ее?

На грани провала в забытье девушка смогла лишь удивиться нелепости этого предположения. Илотам вообще не дозволено так думать, между прочим?

Воскресенье - единственный выходной, разрешенный в Блоках. Время от времени и его отменяют, но в последние годы, несмотря на бунты, воскресенье все еще нерабочий день.

Во время завтрака Лима смотрит повторы трансляций. Они обязательны, и если не хочешь, чтобы какой-нибудь коп устроил тебе экзамен посреди улицы, надо следовать правилу. Иначе - месяц тюрьмы или что похуже. К счастью, полиция не очень рьяно следит за исполнением своих обязанностей. Особенно во время охот.

Тимей к завтраку не вышел и вообще не показывался за пределами своей комнаты. Изредка оттуда доносилась лишь возня да скрип половиц, не более.

Лима не стала мешать отцу, по большому счету, ей было все равно, чем он занимается. После вчерашней размолвки ее жалость к нему сменилась презрением. Многое можно простить, но не отказ от самого себя, не превращение в безмолвное покорное существо.

Она убрала дом, затем отправилась в пункт, где выдавали пайки. Пришло время получать ежемесячную норму.

Выйдя из дому, она направилась на восток, в сторону Управы. Трупы соседей успели убрать, чистильщики замыли асфальт.

Проходя мимо злополучного дома, на который вчера пал жребий, Лима увидела распахнутые настежь окна и двери. Оттуда еще валил дым, но, судя по всему, огонь с самого начала не был сильным. Вот где взрывалось, подумала девушка, ускоряя шаг. Здесь жило три семьи, теперь не осталось никого. Соседи, кучкой стоящие на противоположной от дома стороне, что-то обсуждали. Власти еще не успели добраться сюда, поэтому у них был шанс поживиться чужим барахлом. Естественно, мародерство наказывалось расстрелом, но ведь если действовать быстро, можно и отхватить кое-что.

Очевидно, у доморощенных охотников до чужого не было опыта и должной прыти. Никто из них не отваживался войти в пустой дом. Лима подумала, что, может быть, в этих илотах еще сохранилась совесть. На самом донышке.

Город был тих и пуст. Ночью гоплиты уничтожили еще не менее десяти человек у южной окраины Блока 3 Восток, о чем, чуть не с визгом в голосе, вещал в новостях восторженный репортер.

По его словам, Олимпия ликует. Она получила море удовольствия, и ожидает, что шоу сохранит свою планку качества.

Очевидно, жребий распорядился так, что гоплиты ушли в другой Блок или другой сектор - Лима не знала, потому что не досмотрела новости.

Зловещая тишина и густой запах крови. Ветра сегодня не было. Солнце светило ярко, но тепла почти не давало.

Зато вызывающе сверкала поверхность Олимпии. Бросив взгляд в сторону громадного искусственного города, Лима вышла на центральную площадь. Тут, чуть в стороне от Управы, находился пункт выдачи пайков.

Возле здания дежурила полиция. Одинокий дрон-гексакоптер кружил высоко в небе. Голуби разгуливали по растрескавшемуся асфальту, собираясь в большие воркующие стаи.

Лима обогнула лужу и приблизилась к дверям. Внутри серого здания находились всего три женщины, мрачные и высохшие, похожие на старые деревья. Они получили перед Лимой свой паек и ушли, не произнеся ни слова. Ее словно бы никто и не заметил. Для илотов было нормальным смотреть и не видеть. Привычка эта вырабатывалась годами, с самого детства и служила отличным способом держать дистанцию. Выходя в люди Лима тоже надевала такую же маску безразличия и пустоты. По мысли Меандра Великого, именно так и должен был выглядеть законопослушный илот.

Мужчина в спецовке сверяется с ее карточками, делает отметки и выдает Лиме целую гору коробок. Здесь паек на этот месяц и часть предыдущего. Девушка наполняет коробками свой рюкзак. Затем мужчина кладет на прилавок нечто, похожее на плитку шоколада. Лима видела такой давным-давно, когда Блоки снабжали куда лучше, чем сейчас.