Варвара Мадоши - Древесная магия партикуляристов

Убийца же остался безучастен ко всей этой суете — не смущаясь ничем, он рвался прямиком к королевской спальне. Матиас Барток ничем не мог ему помешать: все его силы уходили на поддержание масштабной иллюзии, а сестрам Гопкинс приказано было оставаться при самом короле. И вот уже когда до двери в королевскую опочивальню оставался всего один шаг…

— Пожалуйста, покажись, — попросила Юлия, храбро заступая путь убийце. На ней было то самое белое платье Лауры Марофилл, с бантом на спине, и казалась она в нем необыкновенно хрупкой и прелестной, несмотря на высокий для девочки рост и крепкое сложение. Таково уж влияние белых платьев с бантами.

Убийца замер, пораженный.

— Открой лицо, — сказала Юлия, решительно шагнув вперед. — Мы тебе ничего не сделаем. Ты ведь не хотел ничего плохого, верно?

С этими словами она сорвала с головы убийцы капюшон. Для этого ей не пришлось ни тянуться, ни нагибаться — убийца стоял во весь рост, и роста этого было ровно на полторы головы меньше Юлиного.

Под капюшоном обнаружилась белобрысая голова мальчишки лет восьми. Юлии он был незнаком, но кого-то смутно напоминал. Зато мальчишка воззрился на девочку с настоящим ужасом.

— Вы же… — произнес он. — Юлия Борха… которая живет в особняке Марофиллов.

— Ага, — сказала Юлия. — А ты… а ты похож на Рютгера Марофилла! Пожалуйста, только не говори мне, что ты еще один его внебрачный ребенок! — взмолилась она.

И действительно — в чертах мальчишки явственно проступал отпечаток рокового родства.

Мальчик молчал — видимо, снисходил к просьбе. Праздничная музыка и фейерверки в честь убийцы тоже стихли.

Дверь в королевскую опочивальню отворилась, и оттуда появился как всегда каменно-мрачный Матиас Барток.

— Твой план напугать его и вывести на заказчика не сработал, — заметил он Юлии.

Юлия вздохнула.

— Я не предлагала пугать его таким способом. И кроме того, разве ты не видишь, что у него нет и не было заказчика?

— Вот как? — спросил Матиас из уважения к формальной вежливости. — Однако я встречал его раньше. По всей видимости, он следил за мной. Тогда я просто прямо сейчас его убью.

— Нет! — одновременно взвизгнули Юлия и мальчик. Не тот, который проник во дворец, — этот удивленно смотрел на Матиаса, не произнося ни слова. Король. Он вывернулся из рук сестер Гопкинс, которые хотели не выпустить его из спальни, и закричал, выскакивая на порог:

— Не трогайте его! Это Лютер, мой друг! Мы… мы уже год дружим! Он иногда пробирался во дворец, чтобы поиграть со мной!

— Лютер? — Юлия внимательно посмотрела на вторженца. — Точно! Я о тебе слышала. Ты ведь сын Томаса Марофилла, правильно?

Мальчик настороженно кивнул.

— Он за мной следил, — повторил Матиас. — Он выпытывал у меня, почему я интересуюсь древними родами Варроны.

Древесный маг произнес это отнюдь не обвиняющим тоном — а просто так, как будто объяснял Юлии, за что он хочет прикончить мальчика. После чего шагнул к нему, явно не намереваясь бросать слов на ветер — даже руку на рукоять ножа положил.

— Я вовсе ничего не выпытывал! — воскликнул Лютер. — Мы с вами в библиотеке случайно встретились.

— Матиас, я вам запрещаю его убивать! — Антуан на всякий случай схватил Бартока за руку. — Он мой друг!

— Тьфу, — заметила Мэри. — Вот это точно не по-королевски!

— Короли убивают друзей в первую очередь, — согласилась Сью.

— Я не собираюсь его казнить! — с жаром воскликнул Антуан. — Наоборот, я хочу потом сделать его своим советником! По-моему, это очень мудро.

Лютер вздрогнул. В читанных им книжках особенно часто казнили именно неудачливых советников. Впрочем, он почти сразу же вернул себе присутствие духа, вспомнив, что собирается быть советником удачливым.

Матиас нахмурился. Обратился к Юлии:

— Ты считаешь, его стоит пощадить?

Юлия улыбнулась.

— Я считаю, что настоящая дружба заслуживает уважения. Сам подумай, сколько раз он тайком проникал сюда ради друга!

Лютер и Антуан переглянулись снова. Взвесив про себя несколько вариантов, они решили не уточнять, что на самом деле основной причиной скрытых проникновений Лютера был спор: со свойственной возрасту самоуверенностью мальчишки ни капли не сомневались, что с легкостью уделают дворцовую охрану. Они расходились в мнениях они только по поводу сроков, в течении которых их фокусы будут удаваться. Ну и вдобавок обоим нравилась суета, которую все поднимают по поводу неудачных покушений. Если бы не это, они, пожалуй, изыскали бы способ видеться за пределами дворца, тем более, что Антуан все равно терпеть не мог свое обиталище.

Матиас сжал зубы. Разумеется, понятие дружбы входило в перечень основных принципов, вколоченных в него учителем Колином.

— Если ты так считаешь, — коротко сказал он Юлии и убрал руку от ножа.

— Должен признать, — с некоторой неохотой заметил граф Томас Марофилл, осторожно поправляя стопку счетов на своем столе, — что ваша идея с этим молодым человеком увенчалась успехом. Хотя это абсолютно не отменяет то, что тебе не хватает методичности.

— Да, мой возлюбленный брат, недостаток методичности — это полностью моя вина, — фальшиво вздохнул Рютгер и глубоко затянулся ароматом от неизменного алого цветка. Его аристократические ноздри затрепетали под воздействием флюида, а широкая грудь под белым камзолом поднялась и опустилась, наглядно иллюстрируя, что с легкими у бывшего — и, возможно, будущего, если дела пойдут хорошо, — королевского советника все в порядке. — И это тем более печально! Ведь, должен сказать вам, что, несмотря на все мои усилия, мы по-прежнему находимся там, откуда начали. И нашему Величеству по-прежнему угрожает смерть.

— Но как так? — Томас выпрямился, хотя его осанка и так была абсолютно идеальна. — Ведь прошло четыре покушения! Теперь сама судьба отвернется от Регента, и мы сможем с легкостью обойти его и заставить регентский совет назначить Регентом вас! Так работают все пророчества в нашей стране.

— О да, не секрет, что под пророчествами в сем несовершенном мире действительно лежит реальная основа, — печально вздохнул Рютгер, поправляя вьющийся (он пользовался щипцами) локон над левым ухом. — Да. Но все дело в том, что последнее покушение было, выражаясь юридическим языком, неосновательным.