Ольга Хожевец - Пламя на воде

Первая волна нечисти накатилась на линию усиленных магией клинков, когда арьергард отряда еще не пересек периметр. Это даже не было боем: атакующее острие сделало свою работу красиво и экономно, не тратя лишних усилий. Отряд ускорил темп, торопясь закрепить крошечную, но первую победу. Начало было положено.

Поросшую кустарником долину отряд пересек на скаку. Передний клин расчищал дорогу, не замедляя галопа; на долю фланговых приходились остатки, задним же не доставалось ничего. Выбирая дорогу к эпицентру прорыва, Рыцари старались избежать крутых подъемов и узких неудобных ущелий, способных сломать строй. Но местность диктовала свои условия, и первый подъем пришлось преодолевать серпантином, на каждом участке отбивая атаки с верхнего яруса. Это разогрело кровь - поработать здесь уже пришлось всем - но почти не замедлило продвижения вошедшего в единый ритм отряда. Короткий, но крутой участок взяли на галопе, и вскоре разгоряченные кони вынесли всадников на длинный, изогнутый гребень, слегка понижающийся впереди и изящной петлей выводящий почти к самому эпицентру. На этом отрезок пути, который можно было считать легким, закончился.

Гребень тянулся на мили и мили вперед и был похож на хребет невиданного животного, прилегшего отдохнуть на пуховую перину меж подушек-гор и оставшегося здесь навечно. Снежное одеяло искрилось всеми оттенками голубого и синего, расшвыривая пучки отраженного утреннего света. Здесь было очень красиво - если бы только кто-то из находящихся здесь людей способен был сейчас замечать красоту. Если бы не приходилось отвоевывать с боем каждый метр пространства. Если бы это пространство не кишело неимоверным количеством пестрящих отвратительным многообразием тварей. Мили, оставшиеся до эпицентра, растянулись в десятки, сотни миль, каждая из которых стоила крови и пота, и натянутых как струна жил, и бешеной скорости принятия решений, и напряжения всех обострившихся до остроты клинка чувств. Движения и магия слились в единый танец, и их уже нельзя было разделить, и нельзя было понять, чей клинок и чей магический импульс достигли цели - твой или того, кто за твоим плечом, и только коротко мелькала мысль: раз за плечом кто-то есть, значит, все хорошо. Еще живем.

Барс не слышал звуков, кроме свиста своего клинка, работая в предельном режиме - сколько? Минуты? Часы? Дни? Он уже не помнил, не понимал, сколько они уже прошли и сколько осталось, когда сквозь блок одурманенного горячкой боя сознания пробились слова, бросаемые, как удары меча, молодым звонким голосом.

``Что за хреновина?'` - Изумился Барс в каком-то запредельном далеке, вне сиюминутной монотонной круговерти движений.

Завораживающий ритм слов вплетался в узор битвы, подчинял его себе, озвучивался тяжелой поступью копыт и ударами бешено бьющегося сердца.

``Да это же Бруно'`, - вдруг понял Барс. И следом за этой мыслью пришла другая: ``Да это же стихи!'`. И настолько диким ему показалось сочетание отчаянной мясорубки боя и ритмичного речитатива неумелых, неправильных, но обладающих примитивной красотой фраз, что он расхохотался, запрокидывая голову к ослепительно сияющему в вышине солнцу - а потом меч в его руке запел с новой силой, и каждое движение выгрызало, выдирало еще один кусок пространства из расстояния, отделявшего его от цели.

``Уже близко, - почувствовал Барс. - Вот он, эпицентр, рукой подать''. И подал - рукой, и клинком, и всем телом, и под продолжающий звенеть голос Бруно вырвал у судьбы этот последний отрезок необходимого ему пространства.

- Прикрывайте меня! - Громко крикнул Барс. - Я в центре!

Тут же вокруг него вырос веер сверкающих клинков - Барс не считал, скольких, и не присматривался, чьих. Он вложил в ножны свой меч - впервые за много часов; несколько раз глубоко вздохнул - и начал плести заклинание, очень спокойно, не торопясь, отчетливо понимая, до какой степени не может позволить себе сейчас упустить какую-нибудь нить. Заключенный в кокон спокойствия, Барс больше не был частью боя, и только голос Бруно по-прежнему проникал в сознание, отзываясь болезненными ударами в груди.

- Поверь нам, солнце - мы будем жить,

И ты увидишь еще не раз,

Как злую нечисть мы будем бить,

А нечисть будет бояться нас!

``Сделано!'` - Выкрикнул Барс, затягивая узел, и солнце завертелось безумным хороводом, словно сорвавшись со своего места на небосклоне, а рыцарь почему-то кубарем полетел на снег с приличной высоты, прокатился по склону, взрывая жесткий снежный наст, и замер, оглушенный не столько падением, сколько обрушившейся вдруг на него тишиной.

- Ты этого ожидал? - Спросил сам себя Барс, когда поднялся на ноги и увидел пустой горный склон, взрыхленный наст, покрытый следами копыт, пятнами крови и усеянный тающими на глазах трупами нечисти. При падении рыцарь потерял шлем, и теперь холодный ветер зло трепал его волосы. Выше Барса простирался отсверкивающий голубым гребень, и в нескольких местах на нем что-то темнело, но ничто не шевелилось, ничто не двигалось в пределах видимости. Ни единой живой твари. Ни одного Рыцаря. Впрочем, последнее не совсем верно - Барс быстро поднялся к ближайшему чернеющему пятну, и это оказался Зрак, ничком растянувшийся на снегу. Он без всякого сомнения был мертв: Барс как раз успел увидеть, как превращается в черепки и с глухим стуком осыпается с неподвижного тела потерявший магический заряд доспех. Дальше рыцарь подниматься не стал: не время считать трупы. Вывод для себя он уже сделал - никого живого на склоне не осталось. Если уж даже Шторм умудрился испариться прямо из-под всадника...

- Нет. Не этого, - ответил Барс на свой собственный вопрос. - Да, я ждал, что мы все окажемся за барьером. Разве не в этом должен был заключаться твой подвох, Бранигал? Почему же меня отделило от ребят? Или ты знал и об этом, старый хрыч? Не о моей ли совести ты беспокоился, когда брал Клятву?

Барс хрипло рассмеялся.

Бывший прорыв продолжал ощущаться - как-то смутно, словно бы за стенкой, но он не схлопнулся сразу, как бывало обычно, а просто медленно терял отчетливость. Однако это давало возможность попробовать сделать еще кое-что. Барс опять нашел точку эпицентра.