Илона Эндрюс - Магический укус

Карран смотрел на меня. Я открыла рот, чтобы спросить его, почему он ничего не сделал с этим бешеным волком, а потом вспомнила, что Джексон Каунти запретил Стае вмешиваться. Это было шесть лет назад. Теперь они не осмелятся.

— Что они должны сделать с Дереком?

— Родители Дерека были сепаратистами Южных Баптистов. Он был старшим сыном, и ему можно было ходить школу. Какое-то время, пока его отец не ушел в религию с головой. Он помнит, как сжигались во дворе книги, доктора Сьюз и Сендака.

Я кивнула. Уход «с головой в религию» не был чем-то необычным. Половина горных деревушек уходили «с головой» до того, как движение «жизнь с Богом» подарило им новую догму.

Карран потер шею, бицепсы зашевелились под рубашкой.

— Когда ребенку было четырнадцать, они поехали на край света в палаточный поход, и отец принес домой вирус ликантропии.

Он сел рядом со мной.

— Он не знал, что это за хрень и как с этим быть. Он даже не знал, к кому обратиться за помощью. Он становился волком. А волки заразны до черта. Мать Дерека убила себя сразу после того, как заразилась и оставила своего бешеного мужа одного с семью детьми. Пять из них были девочки.

Я проглотила жесткий ком в горле.

— Как долго?

— Два года, — лицо Каррана было зеленым. — Они убили случайного ликантропа в середине первого года, и Дерек нашел на его теле Кодекс. Это происшествие и голод держали его в здравом уме.

— Как все закончилось?

— Как обычно. Ребенок стал сражаться за женщин, и отец пытался его убить. У ребенка была хорошая звероформа, и он мог держать ее в узде.

Звероформа — это форма воина, все лучшее от животного и человека. У большинства оборотней первого поколения были проблемы с ней, они не могли удерживать ее больше, чем несколько секунд. Они практиковались, но это занимало годы проб и ошибок.

— Дерек убил своего отца?

— И сжег дом.

— Что с другими детьми?

— Умерли. Двое — от голода, трое — от отцовской привязанности, последний сгорел. Мы разгребли завалы и похоронили кости.

— И теперь вы отдаете его мне? Почему, Карран? Я не могу отвечать за него, я занимаюсь низкооплачиваемой работой, чтобы содержать себя.

Его взгляд содержал достаточно презрения, чтобы утопить меня.

— Дерек может сам о себе позаботиться. Я не допускаю потери контроля. Он был протестирован и не теряет самообладания при запахе крови. На твоем месте, я бы заботился больше о собственной заднице.

— Но ты не на моем месте, — я встала на ноги. Пора идти.

Мы прошли в комнату, где Карран сказал пару слов Мэхону и вышел. Мэхон подошел ко мне.

— Я покажу тебе выход. Дерек встретит нас у двери.

— Пожалуйста, убедись, чтобы он принял душ, — сказала я. — С большим количеством IrishSpring . Я не хочу, чтобы Братство учуяло кровь или волка.

Мэхон повел меня другим путем: через лабиринт тусклых проходов и ветвящиеся туннели, которые привели нас к деревянной двери. Мэхон положил на нее руку и открыл дверь.

— Карран хочет, чтобы ты увидела это прежде, чем уйдешь, — сказал он.

В комнате на простом металлическом столе под стеклянным колпаком, окруженным консервирующими заклинаниями, лежала голова Сэма Бьюкенена.

Глава 5

БЕТСИ НЕ ЗАВОДИЛАСЬ. МЕХАНИК ВЕРКРЫСА посмотрел под капот, пробормотал что-то про генератор и указал мне на конюшни.

Прежде чем мы вышли, я хлопнула Бетси по багажнику, затем развязала веревки на промасленном кожаном свертке, развернула его, выставляя напоказ мечи и кинжалы, хранящиеся в кожаных петлях. Лунный свет серебрил лезвия.

— Ух ты! — сказал Дерек.

Мужчины и мечи. Мой отец говорил, что, если ты оставишь крепкого мужика, неважно насколько миролюбивого, в комнате с мечами и манекеном для практики в одиночестве, в конце концов он поднимет меч и попытается ранить манекен. Это человеческая натура. И маленький волк не был исключением.

— Выбирай оружие.

— Любое, какое захочу?

— Любое, какое захочешь.

Он изучил ряд с ножами с задумчивым видом. Я подумала, что он возьмет листовое лезвие, но волк проигнорировал его, и потянулся в сторону Бора. Это был хороший меч, особенно для новичка, с тридцати двух дюймовым лезвием и с защищенной рукоятью в восемь дюймов. Защита у него была стальная, с острыми концами, направленными вниз, и простое стальное навершение. Как и у всего оружия, которым я владела, он был отлично сбалансирован.

Дерек поднял меч вверх.

— Легкий! — сказал он. — Как-то раз я был на ярмарке мечей, так они там были гораздо тяжелее.

— Есть разница между мечом и подобием меча, — ответила я. — То, что ты видел на ярмарке, в большинстве лишь приемлемая имитация. Они симпатичные и тяжелые, но делают тебя медленнее лентяя в отпуске. Этот же весит всего два фунта.

Дерек пробно взмахнул мечом

— Это рабочий меч, — сказала я. — Он не сломается и не отдает большой вибрацией в руку при ударе.

— Мне он нравится, — сказал волк.

— Он твой.

— Спасибо.

Я взяла сумку, и мы были готовы идти. Дерек шумно вдохнул.

— Я чую запах бензина.

— Правильно чуешь, — сказала я, когда мы вышли. Объяснять, что я ношу в сумке флягу с бензином на случай, если пролью немного своей крови и нужно будет в спешке ее убрать, было бы слишком сложно.

СТАЯ ОДОЛЖИЛА МНЕ КОБЫЛУ. ЕЕ ЗВАЛИ ФРАУ . Конюх поклялся, что, хотя она и не была самым быстрым зверем в конюшне, но достаточно послушная, сильная и надежная, как скала Гибралтара. И у меня не было оснований сомневаться в его словах.

Буланый мерин Дерека оказался совершенно не против отдать Фрау ведущую роль. Ребенок держался в седле как среднеобученный всадник, который никогда не чувствовал себя комфортно с лошадьми. Некоторые ездили на лошадях как кентавры. Дерек не был одним из них.

Никто из нас не заговорил в течение пятидесяти минут после того, как мы покинули оборотней.

Если нам предстояло работать вместе, мы должны хоть как-то разговаривать. Я замедлила темп, поравнявшись с ним. Топот копыт отдавался эхом на пустынной улице.

— Почему предплечье? — спросил Дерек.

Он посмотрел на мой ожег. Обычай призывал опалить пламенем кисти рук.

— Я не восстанавливаюсь так же быстро, как ты. Мне нужна кисть, чтобы держать меч.

— Ох. Это был глупый вопрос, — он посмотрел вдаль, в сторону города. Атланта разрасталась и выглядела спокойной после освобождения от магии и в то же время тревожной, потому что передышка всегда кратковременна.

Луна светила в темноте ночного неба, лица были еле заметны за завесой теней. Мы потеряли ее блеклое свечение, сплетение света и тьмы, заменив его уличными фонарями. Электрический свет, как солнце, не предлагал компромиссов. Не было теней, смешанных со светом; двойственности; обещаний скрытых глубин и тайн; ничего — только свет, чистый и простой.