Нина Лукинова - Два цвета неба

— Хочу вынести на голосование единственный вопрос, и вы уже знаете ответ на него, — ухмыляется он, подразумевая некий смысл. — Не трогать Налану! — властно говорит он. — Пусть жизнь идет своим чередом! Поднимите руки, кто за!

— За! — раздался нестройный дружный хор голосов после мгновений сомнения, и шесть рук стремительно взлетело вверх, повинуясь единому порыву. Честность, искренность, взаимопонимание — вот они, правила Фабрики Душ среди Богов. На прочих смертных ее законы не действуют, они не берутся в расчет, их мнения не спрашивают, творя собственные деяния и законы. — За! — подтвердили Боги, нехотя подняв руки вверх, но двое схитрили, скрестив за спиной пальцы, тем самым отрекаясь от принесенного обещания, тем самым руша прежние обеты. Кто же победит, добро или зло, пытаясь завладеть душой Наланы, притянуть на свою сторону.

Какая к чертям Война? Она перестала иметь значение, когда перевернулся мир, когда свершился самый страшный из грехов— ПРЕДАТЕЛЬСТВО! В тот момент день стал ночью, а ночь светом, рухнули идеалы, ценности, растворились основы добра и зла. С тех пор каждый за себя, и каждый хочет выжить!

— ЗА! — Громко повторили Боги в третий раз. Дарен удовлетворенно кивнул, тяжело вздыхая. Он видел эти лица много лет назад, видел огонь в глазах, и видел последствия, к которым все это привело.

— Да будет так, во имя Совета и Создателя! — проговорил он, растворяясь нежно-синим дымом.

Меня окружает полнейшая темнота, ни крупинки света не проникает в густой мрак. Чувствую, что глаза открыты, но какой в них толк, если ничего не видно. Что произошло, я ослепла? Только не это! Лучше бы переломала руки и ноги, сиганув с той проклятой крыши, только бы не лишиться зрения. Боли в теле нет, но это еще не показатель, что все в порядке. Наощупь ощупываю и обстукиваю себя, неуклюже шевелясь, словно пытаюсь станцевать лежа на спине. Наверняка забавное зрелище наблюдают обитающие здесь мошки и плесень. Невольно в голову пришла мысль, а может ли плесень думать? Хрипло усмехнулась такому повороту, испугавшись звука собственного голоса, отразившегося эхом от пустоты, теряющемся в темноте, и возвращающимся резким громким эхом, словно короткий смешок за долю секунды обогнул земной шар.

Я могла бы и дальше развлекаться с эхом, лежа в темноте на холодном камне — уверена, что это камень; чувствую холод и сырость сквозь тонкую одежду; воздух непривычно влажный, тяжелый, да и с потолка изредка капают крупные капли на лицо, — но нужно встать, попытаться подняться, пусть и в сплошной темноте. Так хоть буду уверена, что тело действительно в порядке и нет переломов. Не хватало для полного счастья умереть в неизвестном месте из-за сломанной ноги в кромешной темноте. Та еще перспективка!

Осторожно сажусь, выпячивая руки вперед, дабы не наткнуться головой на неожиданность, переворачиваюсь на бок и аккуратно встаю, щупая руками пол. Ни верха, ни низа, ни границ, сплошная черная пелена повисла в окружающем мире. Голова немного закружилась от смены положения, а к горлу подступил легкий позыв тошноты, но перебарываю накатившее желание, переключившись на оценивание ситуации.

Руки целы, ноги на месте, спина в порядке, немного ломит от холодного камня и падения с крыши, но это поправимо. Голова пока пуста, но в ней зарождаются потоки мыслей и бесконечные вопросы, значит, не все так страшно, как показалось в начале. Единственное, что беспокоит— отсутствие зрения, думаю, этот вопрос тоже решится самостоятельно, нужно только выбраться из темноты или найти людей. Делаю пару осторожных шагов, натыкаясь носом на каменную стену, почувствовав губами холодные капли. Следующая попытка тоже оказалась неудачной. Только не говорите, что я заперта в каменном мешке, клетке без выхода! А может это Ад и я действительно умерла? Отныне обречена на вечное существование в заточении между камней? О, Создатель, подай знак!

— Эй! — громко кричу я, морщась от звука собственного голоса. — Здесь есть кто-нибудь? — испуганно кричу в темноту. Выждав минуту, осторожно добавляю. — Голос, ты здесь? Помоги! Помоги мне… — молю, прислоняясь лицом и ладонями к каменной стене, нисколько не заботясь о мелких, впивающихся в кожу камушках и зазубринах. Проходит минута, а может быть Вечность, в темноте время течет по-другому, прежде чем получаю ответ из глубин темноты. Это Голос, он больше не в голове! Может, переселился в темноту, стал ее частью…

— Льстит, что ты просишь помощи, Налана… — гнусаво протягивает он, явно забавляясь ситуацией. — Но, может, перестанешь называть меня Голосом? — И тут мир наполнился обжигающим ярким светом, настолько сильным, что пришлось зажмурить глаза, дабы они не сгорели в отсветах пламени. Кажется, я закричала, но крик растворился в пространстве, не достигнув барабанных перепонок. Чувствую, как тело обмякает на пол, кричащее и зажмуривающееся, будто сейчас взорвется мозг ядерной бомбой, а затем все исчезло. Прошла боль, нестерпимо яркий свет превратился в манящий, а беззвучный крик стал визгом раненого животного, от которого разболелась голова и я немедленно захлопнула рот, ощущая в горле его остатки.

Осторожно, убрав руки от лица, вглядываюсь в окружающее помещение. Большая круглая пещера, со стен которой свисают покрывала теней, высокие мрачные своды, отражающие эхо, и камень, повсюду темный камень, с тонкими каплями влаги на гранях, расползающихся густой паутиной. Сыро, промозгло и холодно, но все спасает яркий свет разожженного в центре зала костра, светящегося сине-голубым пламенем. Таким теплым и живым, что хочется погрузиться в него, будто пламя дарует ответы на все вопросы, несет безграничное счастье и спасение. Такое родное и нужное! Вот он — свет Истины!

Осторожно встаю на ноги, двигаясь в сторону едва горящего костерка, словно под гипнозом, не помня себя от заполняющего счастья, охватившего каждый мускул. Протягиваю руку, желая прикоснуться к волшебному синему огню, горящему без дров из самого камня, и тут за запястье хватает черная тень, не замеченная ранее, прячущаяся в голубоватых отблесках. Тень приближается, вырисовывая образ человека, мужчины. Черная дымка, обвившая запястье, превращается в стальные пальцы, а сам мужчина медленно выступает из темноты, будто разбивая ее за собой, словно хрупкое стекло.

— На твоем месте я бы не стал этого делать, — жестко говорит он, отпуская мою руку. — Огонь Силы неустойчив, да и ты не в лучшем состоянии, Налана. — говорит он голосом… Голоса! Невозможно, он ожил, он существует! Мысли отчаянно путаются в голове, запертыми в клетке мотыльками, рвущимися на свет. Понимаю, что это лишь временный шок, приглядываюсь к мужчине, и, проклятье! узнаю в нем того человека, стоящего рядом после аварии! Когда я видела, как мое тело безбожно выкорчевывают из дорогой итальянской консервной банки, в которую превратилась машина. Тот самый, он!