Лесса Каури - Золушки из трактира на площади

Не говоря ни слова, Ванилла схватила ее за руку и потащила через зал, кухню — наверх по лестнице. Втолкнув в комнату, закрыла за собой дверь и подперла спиной. Вид у нее был такой, будто на пути в трактир она встретила умертвие или, того хуже, в порыве страсти задушила ночью супруга.

— Что с тобой? — уже не на шутку испугалась Матушка. — Что случилось?

— Это… этот… — подруга не смогла выговорить ни слова.

Решительно направилась в угол, налила из кувшина воды в кружку и выплеснула себе на лицо. Несколько раз вдохнула и выдохнула. Резко развернулась.

— Тот, с которым ты целовалась… Это о нем предупреждал мастер Артазель? Это в него ты влюблена?

— Я пыталась рассказать тебе, — смутилась Матушка. — Пресвятыми тапочками клянусь, несколько раз заводила разговор… только вот закончить не получалось!

Ванилла, застонав, схватилась за голову.

— Будь проклят день, когда я влюбилась в этого шалопая Дрюню и забыла о тебе! — вскричала она. — Будь проклят час, когда я не уберегла тебя от беды! Как вы познакомились?

— Он зашел поужинать…

Матушка почувствовала себя птичкой, пойманной в силок, петля которого затягивалась все туже. Во-первых, она никогда не видела подругу в такой панике, во-вторых, не могла понять причину такого состояния, и, в-третьих, сердце пело гибельные песни. Она ясно ощутила, как над головой сгущаются тучи, застящие горизонт тем, чье счастье на исходе.

Медленно пройдя вглубь комнаты, Бруни села на неразобранную кровать. Навалилось какое-то тупое безразличие, будто ее после пыток вели на плаху, а ей было все равно. Уже все равно.

Ванилла опустилась рядом.

— Он назвал свое имя? — тихо поинтересовалась она и, дождавшись, пока Матушка покачает головой, добавила: — Ну так я тебе скажу! Его высочество Аркей, наследник престола, герцог Тимьяшский и Веземский, владыка Горной обители и Семи островов… Проклятый принц!

Бруни, тихонько раскачиваясь, смотрела в пол.

— Я не верю тебе, — ровно произнесла она. — Ни капельки не верю! Ты врешь мне! Зачем ты врешь? Ты же говорила, что никогда не видела его вблизи!

Ванилла судорожно вздохнула. Встала и отошла к окну.

— Накануне свадьбы Дрюня представил меня королю и его сыновьям. Я видела их как тебя! Это был Аркей, я не ошибаюсь!

Она резко обернулась.

— Скажи мне, что он просто любовник, Бруни! Скажи, что между вами нет ничего, кроме плотских утех!

— А чего ты примчалась с утра? — не отвечая, спросила Матушка. — Случилось что?

Ванилла пожала плечами.

— Дрюню призвал его величество с самого ранья, пришлось срочно пришвартовываться. А мне одной скучно в его покоях. И дико как-то!

— Шла бы на кухню, — равнодушно предложила Бруни.

— У меня выходные, — пояснила подруга. — Мастер Понсил сказал, чтобы три дня там не показывалась, как предками завещано. Мол, к тесту с похотливыми мыслями подходить негоже, а у невесты других мыслей и не бывает! Представляешь?

— Представляю, — Бруни поднялась. В глазах ее будто выключили свет. — Так чего тебе подать на завтрак? Ты же голодная, наверное, после вчерашнего?

— Мутит меня после вчерашнего, — помолчав, ответила Ванилла. — Есть чем шторм унять?

— Пойдем вниз.

Больше не было сказано ни слова. Матушка усадила подругу за свободный столик, приказала Ровенне обслужить ее как благородную госпожу, сообщила удивленному Пипу, что у них заканчивается сельдерей, которого, на самом деле, было полно, и, схватив корзинку для продуктов и плащ, ушла из трактира.

Ноги сами несли в порт. Яхта Кая у причала белела чайкой, опустившейся на воду. Матушка дошла до конца пирса и села на краю, поставив рядом корзину. Глаза ее были сухими. Как и тогда, когда посланник принес письмо с вестью о гибели Ральфа.

Ближе к обеду в трактир заявился Висту Вистун. Прошелся по залу, засунув руки в карманы, останавливался у каждого окна, задумчиво разглядывая световые пятна, падавшие на пол. После Золотых дней погода всегда портилась. С моря задувал промозглый ветер, тучи закрывали небо, и холодало. Ненастье стояло до первого снега. Поэтому, если и следовало ловить хорошее освещение, нужно было делать это сейчас, чем и занимался мастер Вистун.

Бруни затеяла мытье стойки. С остервенением скоблила скребком дерево, уже не в первый раз терла его мелким речным песком.

— Добрых улыбок! — Глава Гильдии гончаров церемонно поклонился ей. — У меня к вам дело, Матушка! Хочу арендовать трактир на пару дней!

Она коротко взглянула на него потемневшими глазами. Отчего-то этот взгляд зародил в Висту безотчетную тревогу.

— Гильдия празднует? — уточнила Бруни.

Вистун помотал головой.

— Нет. Трактир нужен мне. Я намереваюсь сотворить шедевру!

— Вот как? — остановилась рядом заинтересовавшаяся Ровенна. — И что же это будет?

Гончар заколебался. Бруни сыпанула на стойку еще песку. Старшая Гретель, пожав плечами, собралась уйти.

— Я хочу нарисовать картину! — вынужден был признаться Висту. — Жанровую сценку похищения демоном Аркаешем Пресвятых тапочек Богини. Мне нужно определенное освещение, которое я нашел вон у той стены, где два окна.

— Знала, что вы отличный гончар, но не знала, что вы рисуете, мастер, — покачала головой Бруни.

— Здорово! — восхитилась Ровенна. — Значится, все из головы выдумывать будете?

— Почему из головы? — удивился гончар. — С натуры буду рисовать.

Матушка представила Тучу Клози в образе Пресветлой и даже слегка улыбнулась… Сердце болело невыносимо. Скорей бы ночная тьма накрыла землю, а одеяло — ее, Матушки, горе!

— Кто же будет Богиней? — спросила Ровенна и сама же себе ответила: — Никак, матрона Мипидо?

Висту с достоинством кивнул.

— А Аркаеш, — уточнила старшая Гретель, расплываясь в улыбке, — вы сами? Насколько я помню, в детской книжице, что мамка читала нам с сеструхой, хитроумный демон явился Богине под видом привлекательного брюнета и умасливал ее сладкими речами, пока она не уснула. Сейчас-то я представляю, что это были за речи, а тогда мамка говорила, будто он ей сказки рассказывал до рассвета.

Висту коротко вздохнул.

— С демоном у меня проблема! Пока не нашел никого подходящего!

— Когда желаете приступить? — спросила Бруни.

— Прямо завтра, Матушка… Если вы не против! Деньги, — он положил на стол полновесный кошель, — плачу сразу. Только надобно, чтобы было заперто. Образ Пресветлой предполагает некоторую… легкомысленность нарядов. Я бы не хотел смущать Клози…

— Прекрасно знает ваша Клози легенду о похищении тапочек, — заметила Ровенна, кусая губы, чтобы не расхохотаться, — а значит, и об одежке, точнее ее отсутствии, представление имеет!

Бруни сгребла кошель и ощутила, что на душе стало легче от появления двух свободных дней, которые она собиралась посвятить размышлениям, как жить дальше. Она оставит трактир, а сама отправится на побережье или на вересковые холмы, что клонят пушистые головы на запад от Вишенрога.