Лесса Каури - Золушки из трактира на площади

— Что ты читаешь такое страшное? — поинтересовалась она.

— «Хвала или честь. История Ласурско-Крейского противостояния», — не отрываясь от книги, сообщил тот. И добавил для Бруни: — Я пригласил Рахена и ребят завтра к полудню.

Матушка рассеянно кивнула.

— О чем мечтаешь? — заинтересовалась неугомонная подруга. Просто стоять и мешать начинку ей было скучно.

Бруни пожала плечами. Она обмывала и отбивала куски мяса для ужина, присыпала солью и пряностями, сбрызгивала маслом и ставила в печь — запекаться. Запах жаркого, смешиваясь с ароматом свежего теста, был тяжел, но приятен.

— Что ты решила с… ним? — снова покосившись на оборотня, шепотом спросила Ванилла. Весь ушел в чтение и не слушал.

— Думаю расстаться, — ровно сказала Матушка.

В кухню заглянул Питер.

— Помощь нужна, девушки?

Зашипев, как разъяренная кошка, Ванилла замахала на него полотенцем. Конох испуганно исчез.

— Но ты же его любишь! — изумилась она, вновь поворачиваясь к подруге. Любопытство, казалось, прожигало Старшую Королевскую Булочницу насквозь. Правда, была в нем и изрядная доля сочувствия.

— Кто я и кто он? — произнесла Бруни. — Прости, мне не хочется об этом говорить.

— Ох! — вздохнула Ванилла и прижала ладонь к пояснице. — Ну что же делать, что? Надо смириться, ты права… только — не хочется!

Бруни, не поднимая глаз, покачала головой:

— Не хочется!

— Ох! — повторила подруга громче и вдруг согнулась пополам. — Ох!..

— Что ты? — испугалась Матушка, подхватывая ее.

Та вымученно улыбнулась.

— Живот свело. Не иначе горох во вчерашней похлебке был ядрен! О-ох!

— Известно, куда надо идти, коли с горохом не в ладах! — заявила Ровенна, появляясь на пороге, будто демон из преисподней.

— Да не хочу я! — воскликнула Ванилла, поднимая бледное, в испарине, лицо.

В кухню вкатился Пип, подкрепившийся и оттого полный энергии. Увидев дочь, изменился в лице.

— Ты чего?

— А ну-ка, пойдем, приляжем! — Ровенна обняла ее за талию и повела наверх. Крикнула, не оглядываясь: — Хозяйка, к вам положу. А вы к целителю пошлите пока!

— Да не надо… — простонала Ванилла.

— Уже пошел! Бруни, займись тестом! — выкрикнул Весь, выскакивая в заднюю дверь.

Несмотря на тревожную ситуацию, Матушка не сдержала улыбки и крикнула ему вслед:

— Есть, мой командир!

— Чегой-то она? — Пип растерянно смотрел на Бруни.

Внезапная жалость и любовь к нему, немолодому, верному, родному человеку, накрыла ее с головой, заставив заныть сердце. Матушка крепко обняла его и поцеловала. Посмотрела в глаза, сказала твердо, будто сама была целителем:

— С ней все будет хорошо, Пиппо, обещаю!

И он поверил. Поглядывал наверх, на дверь комнаты, но уже без растерянности, граничащей с испугом. Пип Селескин сильно любил своих девочек, хоть и стеснялся признаться в этом.

Приведенный Весем целитель оказался молодым и симпатичным выпускником Вишенрогской высшей целительской школы.

— Не нашел никого свободнее, — пояснил мальчишка в ответ на укоризненный взгляд спустившейся Ровенны. — Остальные на вызовах!

— Очень рад знакомству, — целитель, подойдя к Бруни, взял ее испачканные в муке руки в свои и поцеловал, не боясь измазаться. — Меня зовут Син Сансек, практикую со второго курса. Могу показать верительную грамоту и патент на практику. Это я к тому говорю, — обаятельно улыбнулся он, — чтобы вы не боялись меня, прекрасная хозяйка заведения!

— Это он к тому, — пробурчала из-за его спины Ровенна, — чтобы вы накормили его за свой счет, прекрасная хозяйка!

Улыбка целителя потускнела.

— Вы меня раскусили, почтенная матрона! — он обернулся к старшей Гретель, оглядел ее с ног до головы и глубокомысленно добавил: — Природа наградила вас редким даром — говорить правду и не поддаваться заболеваниям. Я прав, уважаемая?

— Ванилла наверху, — вмешалась Бруни, пряча руки за спину. — Ей неожиданно стало нехорошо. Ровен, проводи гостя!

С сожалением покосившись на плиту, полную еды, целитель отправился за служанкой. Однако вскоре вернулся вместе с пациенткой. Бледность на лице той сменилась ярким румянцем, а глаза горели, как у кошки, тонущей в валериановой нирване.

— Ну что? — спросили одновременно и Пип, и Бруни.

Целитель Сансек лукаво улыбнулся, получил из рук Ровенны причитающиеся монеты и отбыл, не сказав ни слова. Зато Ванилла защебетала без остановки, натягивая ботинки и плащ:

— Все-хорошо-папа-я-беременна! Мне-надо-срочно-во-дворец-сообщить-эту-радостную-новость-супругу!

И она выскочила из кухни с такой скоростью, будто за ней гнался рой новорожденных троллей.

— Э? Чего? — изумился Пип и сел мимо табурета.

— Пресвятые тапочки! — ахнула Бруни.

— Ох уж эти ступки-пестики, — проворчала Ровенна, бросившись к повару и пытаясь поднять того с пола.

— Хоу! — засмеялся Весь. — Мастер Пип, ты скоро станешь дедом!

— Давай, лети за ней стрелой, клыкастый, — отдуваясь, приказала Ровенна, — а ну как ей опять плохо по дороге станет? Сдашь с рук на руки господину королевскому шуту!

Вдвоем с Бруни они подтянули Пипа на табурет. Матушка подала ему стакан воды, предварительно осушив его до половины. Вот уж это была новость так новость!

В кухню заглянули Виеленна с Питером и были тут же огорошены приятным известием.

— Малявки — это хорошо и правильно! — покосившись на младшую Гретель, прогудел Питер. И добавил, почесав в затылке: — И весело!

— Да уж, — поморщилась Ровенна.

Бруни подошла к окну и выглянула на площадь. На улице сонно падал снег. Черепичные крыши квартала поблекли под снежным слоем, поверхность воды в колодцах сковал ледок, вазоны, подаренные мастером Висту, надели белые колпаки и казались седобородыми гномами, задремавшими на посту у дверей.

Не спало лишь сердце хозяйки трактира…

Томазо, крякнув, положил на стол длинный пергамент, который тут же сполз на пол. Подхватив его за кончик, Матушка положила упрямый документ на колени и принялась изучать его. Самым дорогим оказалось возведение фасада, оно стоило примерно столько же, сколько работы по слому внутренних перегородок и переоборудование этажей под залы нового заведения.

Быстро пробегая глазами по строкам сметы и прикидывая, как удешевить работы, Бруни понимала, что не потянет такие расходы. Слишком много пришлось бы брать у ростовщика, а жить в долг она терпеть не могла.

Она покачала головой, жалея старый дом, в котором стала свидетельницей чуда, и решительно выложила на стол кошель с деньгами.

— Это за смету, Томазо. Но, как бы мне ни хотелось вернуть это здание к жизни, получается слишком дорого!

Глава Гильдии каменщиков кивнул, соглашаясь. Подтянул к себе смету, резким движением зачеркнул сумму и приписал ниже другую, составлявшую половину первой. Вновь подвинул пергамент Матушке.