Елена Гриб - Игра в чужую жизнь

А теперь Малдраб видел — это недоразумение, в первый миг принятое им за свою дочь, не имеет к принцессе ни малейшего отношения. Хотя бы потому, что Маргалинайя никогда в присутствии мужчины, тем более гвардейца, не стала бы рассматривать траву, пусть даже радужную, не так давно выведенную клусскими магами. Впрочем, подобные мысли о дочери просто неэтичны.

— Быстро же она нашла себе союзника! — Дисон, как всегда, выражал свои мысли вслух. — О, кажется, нас заметили. Слушай, Виви, с ней случайно не твой… э-э-э… зять несостоявшийся? Так-так, дело попахивает скандалом. Надо их как-то во дворец переместить, иначе скоро здесь будет много любопытных.

— Почему «их»? — император оглянулся на Крезина, словно ища его поддержки. — Девушку забираем, а этот пусть… Пусть уходит.

Однако Крезин не согласился:

— Дисон прав, Ваше Величество. Внешнее сходство между ней и принцессой очень значительное, но для человека, который некоторое время был… хм, близко знаком… Гвардейцев учат быть наблюдательными и вытаскивать информацию, а Маркан служит не первый год. Я полагаю, он уже знает ситуацию с точки зрения той девушки, и если соотнесет ее с происходящим в стране, то, сами понимаете…

— Хорошо, идем к ним, — распорядился Малдраб Четвертый, — поговорим…

— Не поговорим, а вежливо попросим пройти во дворец для дальнейшего обсуждения ситуации, — уточнил эльф.

— Что мешает обсудить ситуацию здесь, Дисон?

— Скажу прямим текстом: если откуда-то со скандалом выбегает принцесса, хватает своего любовника и идет с ним в сад, а потом появляется ее отец, расспрашивает, где она, и направляется следом, захватив помощников — Виви, поверь, любопытствующих будет много.

— Вдруг они начнут упрямиться?

— Ваше Величество, посмею вам напомнить, что у нас есть отличнейший рычаг давления на Маркана, — с едва заметной усмешкой проговорил Крезин. — А поскольку он здесь единственный знакомый нашего двойника, то, думаю, с ними обоими проблем не будет.

Переговоры (или уговоры?) вызвался вести Дисон. Во-первых, император счел данную миссию ниже своего достоинства. Во-вторых, всем было известно обаяние эльфа, заставляющее даже столетнюю старуху чувствовать себя молоденькой девчонкой. И, в-третьих, длинноухие считались очень живучим народом — это на случай, если дикарка окажется опасной.

Лин, вопреки мнению Малдраба Четвертого, сразу же согласилась перейти в более уединенное место для обсуждения сложившейся ситуации. Как говорится, после боя кулаками не машут, и упираться теперь, когда потенциальных противников стало намного больше (да и свидетелей прибавилось), было бессмысленно. А единственное выдвинутое ею условие (присутствие Маркана при разговоре) парламентеры сочли вполне приемлемым.

На этот раз они шли широкой ухоженной аллеей, отличавшейся почти привычным, по сравнению с тропинкой, видом. Замощенная розоватым камнем дорожка, деревянные скамейки, аккуратно подрезанные кусты, подбеленные липы, стеклянные колпаки фонарей — ничто не говорило о том, что совсем рядом находится потрясающий мир экзотических растений.

Аллея подходила к задней двери императорского дворца — того самого фантасмагорического сооружения из цветного камня, стекла и белого мрамора. За дверью открывался широкий пустой коридор, пол, стены и потолок которого были выложены настолько реалистичной мозаикой, что девушке в первый миг показалось — они возвратились туда, откуда началось ее знакомство с Императорским садом. Эльф резко свернул направо к боковой лестнице. Второй этаж, третий, длинный коридор без дверей, несколько ступенек вверх, снова коридор, только в обратную сторону… Наверное, это продолжалось бы долго, но у императора, шедшего с независимым видом позади, кончилось терпение:

— О боги, Дисон, куда ты идешь? У меня голова кругом от твоих переходов.

— Это еще не страшно. Вон Крезин вообще позеленел, — заявил эльф. — Я иду в нашу комнату для особых совещаний.

— Это в какую же?

— Да в спальню твою, Виви!

— Дисон, я бы попросил при посторонних соблюдать хоть видимость приличий. Кроме того, в мою спальню можно пройти гораздо быстрее, не нарезая круги по периметру дворца. И почему мы идем в мою спальню?

— Крезин, объясни ему, а то я пока соблюдаю приличия.

— Ваше Величество, понимаете…

— Понимаю! Прошу тебя, обойдись без своих заумностей!

Советник вздохнул. Как сказать императору, что его покойная супруга, отличавшаяся излишней скромностью, напихала в их опочивальню множество артефактов против подглядывания и подслушивания, поэтому совещания чаще всего проводились именно там не из-за удобства для властителя, а по соображениям безопасности?

— Ваше Величество, мы идем в самое защищенное место дворца. А идем кружным путем потому, что Дисон не хочет открывать посторонним краткий.

— Да? А я не хочу, чтобы в мою спальню вообще кто-либо входил, но кого это волнует?

Лин слушала их занимательный разговор и удивлялась. Император… Он здесь кто? Не может быть, чтобы просто для мебели. Да, советник выказывает уважение, хотя видно, что и советы его принимаются без лишних вопросов. А эльф ведет себя, как старый мудрый дедушка… или прадедушка. Интересно, жену император тоже так внимательно слушает? А дочь?

Девушка встряхнула головой, стараясь, чтобы волосы еще больше прикрыли уши. Зачем предоставлять лишний повод для возмущений? Присутствие Маркана за спиной уверенности отнюдь не придавало. Она настояла на его участии лишь потому, что невольного носителя имперской тайны должны были убрать немедля, а Лин чувствовала свою ответственность за первое более-менее дружелюбное существо, встретившееся ей здесь. «Существо», которое она нагрузила своими проблемами и подвергла смертельной опасности.

Императорская опочивальня была поистине императорской как по размерам, так и по убранству. Мягкие ковры покрывали каждую пядь пола, тяжелые шторы не пускали внутрь ни единого солнечного луча, гобелены с изображением каких-то земель украшали стены, а в центре возвышалась громадная кровать с балдахином, у изголовья которой висели два ярко светящихся шара.

В комнате находились и три мягких кресла, без лишних разговоров занятые императором и его советниками.

Лин начала испытывать легкое раздражение. Не потому, что хоть один из мужчин мог бы предложить ей сесть. Не потому, что после изнурительного бега по саду, лазания по деревьям и кружения по дворцу она уже не чувствовала ног. Не потому, что эти трое считали себя настолько выше их с Марком, что даже не пытались скрыть свое отношение. Просто… «Это же мой бред, да?» — и благоразумие решительно отошло в сторону.

В глубине памяти зашевелилось какое-то выражение о наглости и счастье. Девушка взглянула на гвардейца и предложила, кивнув в сторону кровати: