Макс Фрай - Я иду искать

— Вы бы всё-таки определились, сэр Макс, — холодно сказала Айса. — Кто вы — исполненный сочувствия друг, или Тайный Сыщик? Не то чтобы это имело решающее значение, скрывать-то мне от вас толком нечего. Но неопределённость раздражает.

— Одно другому не мешает. Сочувствие не делает меня доверчивым болваном, а служебные обязанности — бесчувственным бревном. Поэтому я — всё сразу. Неудобно, понимаю, но ничего не поделаешь.

Счастье всё-таки, что передо мной сидела не древняя Королева Санхти Айигокхи, а всего лишь маленькая леди Шимора Тек. Но некоторый шанс рассыпаться пеплом под её яростным взглядом у меня всё равно был. К счастью, этому её в Суммони явно не учили, а на одном вдохновении, без знания техники выехать трудновато. Но она сделала, что могла; по крайней мере, воздух между нами ощутимо потеплел. В такой собачий холод совсем неплохо. До лета, что ли, её на крыше задержать? И доводить до белого каления примерно раз в полчаса?

— Ты же вчера именно это проделывала со спящим? — спросил я. — Открывала его Врата, изгоняла смерть? Отличная практика для начинающей. Очень удобно с этими сновидцами, заполонившими город: мы все им уже приснились, полдела считай сделано, можно сразу приступать к самому интересному. У тебя получилось? Или для успешного завершения дела тебе ещё надо было умереть его смертью, а я не дал?

— Естественно, у меня не получилось, — холодно сказала Айса. — Я в этом деле полная бездарность, не беспокойтесь, сэр Макс. Этот человек проснулся дома таким же смертным, как засыпал. И умрёт в свой срок. В смысле, скоро. Он очень болен. Я теперь чувствую такие вещи — не про всех, только про спящих, но их в Ехо в последнее время стало полно, никуда от них не скроешься. Рада бы ничего не знать о состоянии их здоровья, оно мне совершенно неинтересно. Но всё равно знаю, и это настолько невыносимо, что я не могу не пытаться помочь. А у меня не получается. Но я всё равно пытаюсь. Безуспешно. И тут ещё ты пристал — всё тебе расскажи. То есть, вам. Думаете, приятно в таком признаваться? Что я, по счастливой случайности оказавшись у истоков величайшего из тайных искусств, за несколько лет ничему толком не научилась и ничего не могу?!

Её глаза были полны слёз, но говорила она с яростной твёрдостью человека, обещавшего себе умереть, если разревётся. Теперь хочешь, не хочешь, терпи.

Впрочем, в итоге она всё равно разревелась. И конечно не умерла. Зато я изрядно растерялся. Девичьи слёзы сами по себе — дело житейское, к ним я давно привык. Однако от некоторых людей как-то не ожидаешь, что они станут плакать, ни при каких обстоятельствах. И не продумываешь заранее, как вести себя в этом случае. А зря.

— Ну слушай, — наконец сказал я. — Далась тебе эта кейифайская медицина. Человек не может иметь способности ко всему сразу. Я например тоже не знахарь. И не буду им никогда. И камру сварить мне гораздо труднее, чем из Щели между Мирами что-нибудь достать. И музыкантом, даже плохоньким, хоть убей не стану. И, кстати, из бабума никого не застрелю. Даже на расстоянии вытянутой руки промахнусь, проверено.

— Зачем тебе бабум, когда ты Смертным Шаром можешь кому угодно в лоб залепить? — сквозь слёзы спросила Айса.

Ладно, по крайней мере, снова перешла на «ты». Мало что так способствует установлению тёплых дружеских отношений, как признание в каких-нибудь слабостях, я не раз замечал.

— Могу, — согласился я. — Но заметь, мои Смертные Шары не убивают, а только подчиняют волю. Была бы ты на моём месте, уже небось рыдала бы: а-а-а, я ничтожество, никого не могу убить!

Айса улыбнулась сквозь слёзы.

— Ну вот зачем ты меня сейчас смешишь? — укоризненно спросила она.

— Просто у меня вздорный характер. Ненавижу, когда мне противоречат. Почему это вдруг ты плачешь, когда я тебя ещё даже мучить не начинал? А наоборот, старался быть милым и вежливым, в меру своих скромных сил. Так что придётся тебе веселиться вплоть до поступления команды реветь.

Она рассмеялась сквозь слёзы. Всё-таки в деле утешения рыдающих дев я достиг удивительного мастерства. Вот что значит регулярная практика.

— На самом деле, могу представить, как это невыносимо, — сказал я. — Ты же только-только ощутила вкус силы, поняла, в чём заключается твоё призвание, и тут — бабах! — дурацкий арест, дурацкая ссылка, ещё более дурацкий Уандук, где у тебя колдовать не получается. А потом этот грешный кейифай, весь такой из себя прекрасный и загадочный, позвал вас учиться делать людей бессмертными. От таких перспектив у кого угодно крышу снесёт. И вдруг выясняется, что у тебя, как назло, именно к этому делу вообще никакого призвания. И ты внезапно обнаруживаешь, что теперь хуже всех. И бродишь, как неприкаянная по чужому двору, потому что тебя даже в дом не пускают. Не в том ритме, видите ли, звучишь.

— Он тебе и это разболтал?

Я пожал плечами.

— Просто к слову пришлось. От меня-то он вообще на морском дне спрятаться был готов. Кстати, Иллайуни считает, ты просто слишком хороша, чтобы быть его ученицей. Могущественным людям очень трудно учиться у других.

— Но ты же как-то учился, — буркнула Айса.

— Так то я. Мне было гораздо проще. Когда я попал в Ехо, я вообще ничего не умел. С одной Безмолвной речью знаешь как мучился? Хуже, чем ты в Куманском Халифате. До сих пор, собственно, от неё быстро устаю. И такому беспомощному дураку в качестве учителя сразу целый сэр Джуффин Халли. При том, что на первых порах я бы наверное кому угодно в рот смотрел.

После этого сенсационного признания мне пришлось посмотреть в рот Айсе. Потому что она его натурально приоткрыла. Всегда был уверен, это просто выражение такое: «слушает, открыв рот», — обозначает крайнюю степень внимательной заинтересованности. Не каждый день увидишь его физическое воплощение, но мне повезло.

— Невозможно такое представить, — наконец сказала она.

— Конечно невозможно. Тем не менее, именно так и было. Просто я родился в другом Мире. И сперва видел Ехо во сне, как наши нынешние гости; просто всё это, как видишь, довольно далеко зашло.

— Ты что, решил не отпускать меня отсюда живой? — спросила Айса. — Такие тайны открываешь. Или просто выдумываешь на ходу?

— Может и выдумываю, — легко согласился я. — Чтобы тебя развлечь. Это ты сама решай. Но если всё-таки выберешь верить, что я говорю правду, постарайся не сообщать её журналистам из «Суеты Ехо». Понимаю, соблазн велик, но держи себя в руках. Мне же потом тебя из Приюта Безумных вызволять, если что. Абилат сегодня сказал, что бывает безумие без запаха. Наверняка все сразу решат, что это твой случай… Кстати насчёт Абилата. Хочешь, я вас познакомлю?

— Какой Абилат? Ты о Королевском Знахаре говоришь?

— Ну да, о ком же ещё. Я ему вчера сдуру перепел твою песню про суммонийских знахарей, которые якобы начинают обучение с того, что лечат во сне. Он, естественно, в жизни ни о чём подобном не слышал и теперь жаждет подробностей из первых рук. У Абилата, видишь ли, большие проблемы со сновидцами. Он как и ты знает, что среди них есть больные. И тоже мучается, что не может их вылечить. Только у тебя источник страданий — собственная беспомощность, а у него — призвание. Знахарское. Это, если ты не в курсе, полный конец обеда. Когда у тебя болят все чужие ноги, головы и животы. И ты не можешь пройти мимо даже если не умеешь помочь.