Алексей Будников - Огниво Рассвета

— Но… — оробело заговорил я, нарушая опустившееся на комнату гнетущее молчание. Вильфред безучастно глядел в стену, то и дело выпуская мелкие облачка дыма. В моей голове бушевал настоящий океан, мысли, точно волны при шторме, яростно накатывали одна на другую. Столь резкого раскрытия карт я никак не ожидал, а уж того, что мне вдруг будет велено уйти — тем более. — Куда же мне податься, учитель?

— Останавливаться на достигнутом нельзя. — Одними губами заговорил Форестер. — Обучение, если оно начато, должно быть обязательно завершено. Особенно, когда дело касается некромантии… И есть только одно место, в котором ты сможешь почерпнуть необходимые знания.

— Трелонская башня, — поняв, к чему клонит учитель, довершил я.

— Именно. Там тихо, и едва ли кто-то дерзнет залезть в годами стоящую черной пикой на горизонте твердыню. Слишком много сложено глупых, но страшных легенд. Посему и мешать тебе изучать затаившуюся в чертогах науку никто не будет. Однако даже не вздумай выносить те книги за пределы башни. Остальному миру не должно внимать темному искусству.

— Но если вы ошиблись? Если я не тот, за кого вы меня принимаете?

— Ты поймешь это, едва ступишь на территорию башни, — кивнул маг. — Как я уже говорил, воцарившаяся там сила не терпит чужаков. Причем отнюдь не двусмысленно намекает им об этом. Впрочем, — закусил трубку он, — я не ошибся. Уверяю тебя, Феллайя. И не о проблеме магической среды вокруг Трелонской башни тебе следует беспокоиться, а о пути к ее вратам. Я говорю даже не столько о топях Грон-ро, каким бы жутким не слыло сие место в бардовских байках. Дело в другом. Земли близ башни не хожены уже много лет, оттого природа там, вероятно, вышла из-под всяческого контроля. А зная, какое влияние может оказывать темная сила на флору, я уверен, что подступы к твердыне, равно как и вход успели зарасти какой-нибудь дрянью. Причем дрянью не самой обычной.

— И что же? — подгонял я вновь умолкшего собеседника. — Как мне туда пробиться. Или скажете, что лишь истинному трелонцу под силу открыть врата?

— Не неси чепухи, — фыркнул Вильфред. — Такое бывает лишь в детских сказках: чудо-герой, которому Судьбой предначертано войти в таинственные, магические чертоги… В нашем случае все много прозаичнее. Знаю я парочку алхимиков-шалопаев. Они живут неподалеку и могут сварить все, чего твоя душа пожелает. Талантливые вертопрахи. Скажешь им, что от меня, передашь гостинцы, объяснишь ситуацию — они не откажут.

— Где мне их искать? — с неожиданной для себя самого решительностью, спросил я.

— Деревушка идет южнее, меньше дня пути. Там они и проживают. Спросишь у местных, те скажут точнее. Только есть одно «но»… Эта парочка. С чего бы начать… Как и все прилежные алхимики, они в свое время занимались поисками философского камня — той самой вещицы, толкового описания которой даже не сохранилось в летах. Однако вскоре, осознав бессмысленность своих потуг, бросили эти глупые хлопоты и решили занять себя более приятным нутру делом. Одним словом: запили. Причем практически беспробудно. И вот однажды Васак — так зовут одного из алхимиков и, по большому счету, лишь с ним я знаком, — в хмельной горячке сработал чудотворный эликсир, нескольких глотков которого хватало, чтобы вмиг отбить всякое опьянение. Кое-как протрезвев, он-таки смог восстановить эту невероятную формулу, и после их с товарищем будто с цепи сорвало. Всегда, когда эти двое не работают, — а это, как правило, шесть дней в седмицу, — они устраивают попойки до поросячьего визга. Оттого, если тебе откроет дверь пьяный в стельку алхимик — не удивляйся, это нормально.

— Приму к сведенью, — моих губ, после такого рассказа, коснулась легкая улыбка.

— Прекрасно. — Вильфред медленно, по-стариковски опираясь на подлокотники, поднялся. — Что же, остальное расскажу тебе напутствием перед отходом. А теперь ступай, тебе необходимо выспаться. Спозаранку двинешься в путь.

Ночь далась непросто. Чего и говорить, после валом свалившихся на голову откровений и в один момент ставшего непомерно важным завтра, осмыслить все это представлялось задачей не из легких. Свирепствовавший разум долго не позволял предаться сну.

Я то и дело размыкал глаза, принимаясь оглядывать то темноту, то собственные руки, то рассматривал через треугольное окошко охваченную ночным мраком поляну. Трелонцы?.. Вероятно, тому факту, что я никогда даже вполуха не слышал об этих людях, удивляться не стоило. Но… неужели сказанное Вильфредом — правда, и я действительно несу в своей крови каплю могущества столь загадочного, давно исчезнувшего рода? Все это представлялось в определенном смысле слишком «сказочно». О своей исключительности мне думать никогда не доводилось, да и особых предпосылок к подобным рассуждениям не возникало. Однако, несмотря на столь убедительный рассказ со стороны учителя, едва ли он поведал мне совсем уж обо всем. Впрочем, в подлинности сказанного я, как бы не пытался себя в этом переубедить, на самом деле нимало не сомневался. Зачем старому колдуну, приютившему меня под собственной крышей и взявшемуся обучать искусству магии, лгать? Недоговаривать он еще мог — все же существуют определенные тайны, которые принято хранить лишь определенному кругу лиц. Я это прекрасно понимал, хотя принять было сложно — ведь многое из невысказанного, наверняка, касалось меня, причем самым непосредственным образом. И здесь мой ум начинали терзать резко вспыхивавшие, но быстро стиравшиеся из памяти догадки, от которых временами пухла голова.

Несколько раз я даже зачем-то возжигал на собственной ладони пламенный язычок, принимаясь его досконально изучать, словно это могло дать мне какие-то новые разъяснения или помочь осознать уже полученные… Странно, вроде огонь — как огонь. Яркий, рыжий, жаркий, с едва заметно вившейся над ним волнистой полоской темно-серого дымка… Но, как говорил Вильфред, в этой самой «обычности» сотворенных мною чар и таилась их исключительности. И данный факт не давал мне покоя. Я всегда думал наоборот: чем могущественней колдун, тем изощренней должны быть его эксперименты по усовершенствованию того же огня. Он обязан всячески совершенствовать созданное природой, а не наоборот, пытаться ей подражать. Зачем копировать существующее, если можно развивать, удалять изъяны, обращать в свою пользу?.. Странный народ эти маги.

И все же, после моих долгих ворочаний на лежбище, сон-таки одолел утомленное тело и жаждущее разумений сознание. Впрочем, только я прикрыл веки, как в них, казалось, сразу же ударили лучи вмиг выпрыгнувшего из-за горизонта солнца, приказывая вновь распахнуться. Утро наступило стремительно, положив начало дню, в который мне придется, вероятно навсегда, покинуть свое ставшее всего за полмесяца почти родным пристанище.