Алексей Будников - Огниво Рассвета

— Я понял, — вскинул открытую ладонь архимагистр. Медленным шагом, держа руки за спиной, приблизился к пленному, склонился. — А что там делал ты?

— Ну… — потупил взгляд патлатый, — я… Я…

— Все-таки тронул ее пальцем?

Глен растеряно посмотрел на Вильфреда и, увидев в глазах того неподдельную серьезность, кивнул.

— Каким? — распрямился колдун. — Покажи.

Некоторое время поколебавшись, мужчина опасливо, дергано распрямил указательный палец правой руки. Чародей бросил на него короткий взор, поджал подбородок и вдруг быстро размахнулся выхваченным из-за спины топором. Мгновение — и отрезанный по фалангу палец кузнеца оказался на земле, исторгая тонкие ручейки крови. И снова погреб сотряс крик боли. Но в этот раз Вильфред не стал ни ничего говорить, требуя тишины, ни тем более посыпать свежую рану целительным порошком. Он просто стоял, большими глазами смотря на бившегося в припадке человека.

— Отпусти меня! — возопил Глен. — Пожалуйста, прошу-у! Я сказал тебе все! Все!

— Откуда мне знать, что ты не соврал? — положив топор на стол, вернулся к пленнику архимагистр.

— Я клянусь! Всю правду сказал!

— Ты уже клялся! — неожиданно громко укорил его колдун. — Клялся, что не трогал ее! Было?!

— Да, да, да, — тихонько соглашался мужчина, кивая.

— И почему, — Вильфред одним шагом сблизился с ним, оказавшись практически нос к носу, — я теперь должен тебе верить?

Глен поднял полные слез глаза на пышущего злобой колдуна, трясущимися губами промямлил:

— Я… клянусь. Это правда. Все правда-а-а. — И разрыдался, опуская голову.

Форестер смерил это ничтожное создание взглядом, медленно обошел за спину. Кузнец сопроводил его своими робкими, опухшими от слез розовых глазами.

— Ты… — заговорил архимагистр безбурно. — Держал ее за волосы?

Глен едва заметно закивал.

— Вот так?

Вильфред, не смывая с лица безэмоциональную алебастровую маску, схватил грязные патлы, оттянул.

— Да, — хрипнул кузнец, не по своей воле запрокинув голову.

Колдун приклонился к уху мужчины.

— Скажи мне, — почти шепотом промолвил архимагистр, облизнув губы, — что ты чувствовал, оказавшись на таком расстоянии от нее?

Глен не отвечал. Лишь склабился от боли и громко шмыгал забитым носом.

— Тебе… нравился ее запах? Маттиола. Нежная, сладкая. Ты ощущал его?

Вильфред говорил, как умалишенный, глупо улыбаясь и немигающими глазами смотря на кузнеца.

— Да. Да, — потакал Глен. — Ощущал.

— Он тебе нравился?

— Нравился.

— И ты что же, не решился срезать ни одного ее ароматного локона? — Архимагистр сорвал с пояса мужчины кинжал, приложил острием точно к его глазу.

Кузнец вмиг умолк, перестав даже болезненно всхлипывать, безумно уставился на расположившуюся в ногте от зрачка сталь.

— Нет? — продолжал Форестер. — Хочешь сказать, на этом клинке нет ни волоска? Ни капельки крови или пота Син? Нет?!

Маг вдруг оторвал кинжал от щеки человека, оттянул его посильнее за лохмы, приложил лезвие ко лбу. И, скривив рот от усилия, стал резать, вспарывая кожу кузнеца, оголяя окровавленный череп. Глена заколотило, он кричал, но Вильфред не слышал ни единого вырывавшегося из глотки мужчины звука. Все, что тревожило его уши в данный момент — это треск взрезаемой дюйм за дюймом и отрываемой плоти.

Отбросив скальп, Форестер вскинул руку в сторону. Из тьмы в его открытую ладонь прыгнул тот самый фиолетовый камень, который архимагистр тут же, острым концом, с размаху вогнал в голову кузнеца. Трепыхания Глена моментально прекратились.

— Я удовлетворил твое любопытство? — спросил старик Вильфред, едва отворился чердачный люк, и мои ноги показались на лестнице.

Ответить мне не получилось. Слишком крупным и тошнотворным оказался подступивший к горлу комок. Я боялся лишний раз даже вздохнуть, чтобы меня не вывернуло наизнанку. То ли меня так мутило от миг назад наблюдаемой картины пытки, то ли это был побочный эффект заклятия, не знаю. Однако колотило меня серьезно, ноги были практически ватными, а по спине бежали струйки холодного пота.

Спустившись, я нашел в себе силы лишь на короткий кивок. Учитель развернулся на своем стуле. В руке у него была длинная курительная трубка, из чашки которой вверх струился ровный поток белого дыма. Занятно, досель я не то что не ловил Вильфреда за курением, а даже легкого запаха табака в его доме не ощущал. Теперь же комнату практически объял бледный, пахнущий паленой травой туман.

Я тяжело рухнул на кровать, сжав руками голову в попытках усмирить застучавшую в висках кровь.

— На чем оборвалось твое видение? — невозмутимо, даже не озаботившись моим состоянием, спросил бывший архимагистр.

Объяснить ему словесно я не смог — губы не слушались. Пришлось жестикулировать казавшимися бескостными руками, показывая, как молодой колдун вонзил кристалл в голову того кузнеца.

— Ясно. — Вильфред уплотнил тампером табак, чуть подпалил его зажженным на кончике пальца пламенем, принялся раскуривать. Пустив несколько дымных колец, колдун ровным голосом продолжил: — Его дружков постигла та же участь. Представляешь, какого было удивление трелонцев, когда вместо одного заполненного духом кристалла я принес им три?

Он усмехнулся, серебристые глаза скользнули по моей сгорбившейся фигуре. Видно, под пеленой времени Вильфред стал воспринимать содеянное тогда если не как шутку, то как довольно занимательную историю. Мне же, видевшему все эти изуверства только что, от лишнего упоминания их становилось еще дурнее.

— Что… — нашел в себе силы открыть рот я. — Что случилось после? И когда содеянное вами открылось Лугам?

— Относительно недавно. — Форестер подошел, вручил мне стакан воды, сел рядом. — Около восьми лет назад. Это была очередная экспедиция в Трелонию. Мы проводили ее ежегодно. Когда их сила иссякла, и пораженных темным даром не стало вовсе, академия сама собой закрылась. Наши чародеи посещали обезлюдившую колдовскую башню с одной лишь целью — узнать, какие воспрещенные эксперименты проводили там трелонские птенцы. Одного из преподобных [9] Преподобный — шестая ступень академической иерархии Певчих Лугов. Выше — только архимагистр. Певчих Лугов вечно преследовала идея о том, что, если там творится непохожая ни на что иное магия, значит она должна обязательно использоваться для чего-то дурного, неправильного, богомерзкого — он был довольно набожной персоной. Впрочем, в его догадках была доля истины. Но другое дело, что всякий раз наши посланцы возвращались ни с чем… — Он закурил, быстро выдохнув бесформенный поток дыма, хмыкнул. — Их оттуда гнала какая-то… неведомая сила. После того, как темные покинули эту сторону Гронтэма, следы их колдовской деятельности вовсе не растворились в воздухе, как это, говоря формально, случается с обычной магией. Нет, брошенная без присмотра Трелония распорядилась своим «наследием» иначе.