Алексей Будников - Огниво Рассвета

Недолго повозившись зубами в прокушенной шее, чудовище резким движением выдрало из нее залитый кровью кусок мяса, с которого мерзко свисали остатки разорванных жил и кожи. Тогда я, наконец, смог узреть морду повернувшегося в профиль существа. Череп был приплюснут, подобно летучей мыши, чуть выпирали небольшие, прикрытые кожей ноздри, над которыми расположилась пара оранжевых фасетчатых глаз: один, побольше, близ носа , а второй выше, у виска. Пасть же была широкой, походившей на бегемотью. Из-под сжатого в челюстях куска мяса выглядывало лишь несколько белых, смотревшихся весьма острыми клыков. Нечто подобное я, кажется, видел в «Бестиарии Химер». Только названия не запомнил. Вроде именовалось эта тварь как-то на «Д».

Со смакующим урчанием пережевывая пищу, существо проглотило первую порцию и готовилось уже вырвать из обмякшей туши новую, как вдруг замерло. Темно-серая шерсть встопорщилась, передние, досель упиравшиеся в плечи мертвого вора, лапы сползли на землю. В возникшей вдруг тишине мне даже удалось отчетливо прослышать глубокие вдохи будто пытавшегося что-то учуять чудища. Неожиданно тварь решительно повернулась, глянув двумя парами фасетчатых глаз точно на меня, едва выглядывавшего из-за угла. Я почувствовал, как внутри словно что-то хрустнуло, леденящим кровь холодом разлившись по жилам и обволакивая морозом само сердце.

Исказив пасть и издав надрывистый то ли хрип, то ли визг существо одним прыжком развернулось в мою сторону. С оскалившейся пасти скверными потоками мутно-красной слизи потянулась вниз перемешанная с кровью слюна, большими каплями опадая на землю. Низко рыча, существо, чуть потоптавшись, поудобнее переставило конечности, склонило голову, вместе с тем подняв бесхвостый зад, и замерло. Точно позабыв о начинавшем пованивать угощении, тварь перекинула все свое внимание на меня. Она явно не собиралась просто так отпускать вдруг свалившееся на голову второе блюдо. Трапеза обещала немного растянуться.

Подгребая передней лапой землю, тварь продолжала выжидающе смотреть на меня, пока что не решаясь нападать. Я с трудом оторвал от пунцового угла вкогтившиеся в него, казавшиеся в этот момент гипсовыми, пальцы. Все движения сейчас отчего-то давались очень тяжело, даже фалангой удавалось шевельнуть с большим скрипом. Конечности превратились в неспособные гнуться бревна, мышцы оцепенели. Я едва смог оторвать от земли ногу, медленно шагнул назад, тут же злополучно наступив в хрустнувший от контакта островок поросли. Этот звук явился для существа призывающим к атаке горном.

Мощно оттолкнувшись лапами, тварь прыгнула. Несмотря на то, что нас разделяло порядка двух десятков ярдов, она изловчилась сократить его всего одним скачком. Однако до меня все же не добралась. Я едва-едва успел оторвать от земли одеревеневшие ноги и увернуться, пропуская существо в считанных дюймах от своего лица. Пролетев мимо, зверь шумно влетел в травянистую стену, погрузившись в нее головой по самые плечи. Уперев лапы в пунцовую ограду попытался резкими движениями высвободить череп из плотных объятий растения, но так легко сдаваться мой новообретенный ало-листовой союзник явно не собирался. Это был шанс.

Не разбирая дороги, я стремглав бросился прочь. Стараясь плутать как можно больше, сворачивая на каждом перепутье, мои ноги неслись, едва не спотыкаясь. Главное сейчас было не закружить и ненароком не упереться этой твари в спину. Впрочем, звуков погони мой слух не разбирал. Быть может, это все громко рвавшееся из носа дыхание, учащенная дробь колотящего в груди сердца или глухой топот ударяющих по земле сапог заглушали шаги несшегося по пятам шестиногого зверя. А, возможно, оно избрало иную тактику и заместо банального гонения решило обойти меня со стороны, выскочить навстречу. Эта тварь явно получше меня знала, где я окажусь через минуту-другую. Но то, что она даже не думала бросать преследование, я мог сказать с абсолютной уверенностью. Такой удачи Судьба бы мне не предоставила.

Так или иначе, после бессчетного числа распутий, я, истомленный длительным забегом, не удержался и сбавил шаг. От усталости буквально валило с ног. Голову словно обдало ледяной водой, грудная клетка горела изнутри, а щиколотки стиснули незримые, тяжеловесные оковы. Я хотел бы сейчас просто упасть, распростершись на твердой прохладной земле, даровав телу столь необходимый отдых. Но нельзя. Остановиться теперь — значит обречь себя на скорую гибель. Тварь, наверняка, вскорости отыщет блудную дичь. Это для меня все исполосовавшие лабиринт коридоры — лишь безликий набор одинаковых, хаотично расставленных стен. Для чудища же все это представляло собой давно изученную целостную систему. Надеяться на то, что мне удалось уйти, было бы форменной глупостью. Но из любого лабиринта должен быть выход, вдруг, я близко? Если мне не суждено скрыться от существа в этих стенах, то, возможно, посчастливится найти спасение вне их? Хотя, кто знает, я уже вполне мог и пробежать выводящий из лабиринта ход. Едва ли к нему будет вести десяток-другой указателей или табличек.

Я передвигался от угла к углу, каждый раз с замиранием сердца выглядывая в поисках существа. Никаких зрительных или звуковых признаков его присутствия. И этот факт меня отнюдь не успокаивал. По следам можно было бы хоть как-то сориентироваться, понять, в какую сторону тварь двинулась и откуда пришла. Однако мне долгое время не удавалось обнаружить ничего, что выдавало бы местонахождение чудовища.

Только когда стихийные порывы бушевавшего в душе страха чуть поистерлись временем, а я сам успел более-менее прийти в себя, некоторые следы мой глаз-таки приметил. Это были сгустки так и не впитавшейся в почву зловонной слюны, жирными ртутными каплями мерцавшие через каждые три-четыре ярда. Но более примечательным мне показалось то, что землю, помимо самой слюны, не покрывало ни единого отпечатка трехпалой лапы. Я долго не мог поверить своим глазам, принимаясь оглядывать каждый дюйм поросшей мелкой травой почвы. Но ничего. В это сложно было поверить, и пришлось списать все на обман уморенного беготней и паникой зрения.

Потеряв в этом коридоре много больше времени, чем в предыдущих, я совсем забылся, и в один момент меня все же дернул глас рассудка, призывая ступать дальше и не терять концентрации. Несмотря на так и не ушедшую из ног и груди утомленность, пришлось продолжить путь. Но неожиданно мои уши уловили непонятный, едва различимый каменный скрежет. Ворвавшийся извне звук вмиг смел едва устоявшуюся в душе успокоенность, вновь возбуждая панический трепет. Я тут же прильнул к стене, осторожно выглянул за угол. Некоторое время картина из пары незыблемых, уходящих вдаль пунцовых стен оставалась неизменной. Лишь слышавшийся с каждой секундой все отчетливей скрежет разбавлял воцарившееся здесь усыпляющее безмолвие.