Татьяна Богатырева - Гильдия темных ткачей (СИ)

Древние дубы насмешливо качнули кронами: беги!

Полуденный свет и гул сменились зеленым полумраком и тишиной. Густая трава опушки — утоптанной дорожкой. Хилл прислушивался к лесу, всматривался в редких встречных. Прохожие шарахались, но Хиллу не было дела до их удивления и страха. Хотелось заорать на весь лес: Орис, брат! Перед развилкой он на миг задумался: через водопад Вдовьих слез или мимо Баньши? Ноги сами понесли по нехоженой короткой дороге. Не успел он преодолеть и половины пути до расщепленного дерева, как неподалеку раздался тоскливый, пронзительный вопль.

Баньши? — окатило иррациональным страхом.

Выпь, — одернул себя Хилл.

Поздно, — оборвалось что-то внутри, оставив после себя глухую пустоту. — Теперь — точно поздно.

Не обращая внимания на тошноту и темноту в глазах, Хилл добежал до древнего дуба, расщепленного молнией. Остановился под ним: запах ненависти, примятая трава, свежесломанные ветки подлеска. Поискал кровь — не нашел. Подавил неуместную надежду: жив?! Напомнил себе о семидесяти двух способах убить без крови.

Следы. Запахи… Хилл искал ответ, но лес обманывал. Пах зверьем, пыльцой, лиственным соком и страхом, раздавленными жуками и ненавистью. И не пах смертью. Но Хилл видел следы. «Здесь были двое — говорили они. — Ждали, долго».

Ждали, чтобы ударить в спину…

…удар в спину, боль, темнота…

Бред и наваждение!

Орис сморщился, словно от кислятины. Весенние праздники, неделя, когда даже свиней не режут! А все равно за каждым кустом мерещатся Угорь с Лаской. Шис бы их подрал.

Тоскливо заорала выпь. Ежевичник слева от тропы дрогнул.

Орис не успел подумать, какого шиса делает в дневном лесу болотная ночная тварь, как три звездочки вылетели из его руки и веером прошили ежевичник. А сам он откатился с возможной арбалетной траектории и затаился за толстым грабом, держа наготове нож.

— Погоди меня убивать, — вместо свиста болта послышался шепот, сливающийся с шелестом крон. — Поговорить надо.

Из-за сросшихся кленов, саженях в четырех от тех кустов, показалась открытая ладонь, пальцы сложились в знак «перемирие именем Хисса».

— Волчок? Какого… — пробормотал под нос Орис и показал такой же знак.

Тут же из-за клена показался сам Волчок, приложил палец к губам и метнулся к Орису. Показал глазами на тропинку, потом в глубину леса. Орис кивнул. Волчок, не тревожа лесной тишины, скользнул прочь: спина его была отличной мишенью. Через три десятка саженей он оглянулся, кивнул и исчез в высокой траве между валунами.

— Ну? — Орис опустился рядом, не убирая ножа.

Волчок приложил палец к губам и покосился в сторону тропинки.

Орис прислушался: еле слышное шуршание, неправильный скрип ветки, не в такт ветру. Через несколько мгновений лес снова звучал, как положено. Те, кто шел мимо — ушли. Орис вопросительно глянул на Волчка. Тот пожал плечами, мол, чего тут объяснять, сам все понял.

— Ты ж не просто так меня предупредил.

— Твой отец может устроить меня к Кирлаху служкой, — Волчок не спрашивал, а утверждал. — Я не хочу лезть в ваши игры. И дохнуть на Испытаниях не хочу.

Орис разглядывал его: легкомысленный игрок внезапно изменился. Повзрослел. Даже жаль, что не станет Рукой Бога — но он прав, шансов нет. Особенно теперь.

— Я попрошу Наставника. Но не могу обещать, что он меня послушает.

— Этого достаточно.

…этого достаточно, чтобы убить. Всех, — шептал возникший на месте пустоты огненный острый ком. — Ориса нет, осталась только месть. К Хиссу Закон. Бог мести поймет. Ищи, Лягушонок, ищи!

— Ну, что нашел? — ударил по ушам тихий голос… Ориса?!

Хилл подпрыгнул, развернулся на звук, забыв про зажатый в руке нож.

На тропинке, под дубом-баньши, стоял брат. Он улыбался радостно, словно увиделись после года разлуки.

— Багдыр тебя… — беззвучно шепнул Хилл: голос пропал вместе с комом ненависти.

— Идем скорее. Шис знает, что будет, когда они догадаются.

Только теперь Хилл заметил Волчка за спиной брата. За один вздох он испугался, удивился, понял — и снова удивился.

— Идем.

Орис кивнул на тропу: шутки кончились, пора уносить ноги.

Они убегал тихо, как тени. Фельта Сейе, словно наигравшись их страхами, стелил под ноги ровную траву, убирал с пути цеплючую ежевику, смахивал со склонов предательскую каменную крошку. До самой опушки, что выходит к Старому городу, им не встретилось ни души. Но только удалившись от Королевского парка на квартал, Хилл решился замедлить бег и спросить Волчка:

— Почему?

— Свидетелей убивают, — ответил тот аксиомой.

— Потом, — одновременно с Волчком откликнулся брат. — Пока мы не поговорим с Мастером, Волчку надо спрятаться.

Хилл вопросительно глянул на обоих, он Орис отмахнулся.

— Я приду после заката, — пообещал Волчок, прежде чем раствориться в праздничной толпе на площади Магистрата.

Несколько кварталов Хилл с Орисом бежали молча. Наконец, Хилл не выдержал.

— Где ты был?

— Носил медовые лепешки слепому Нье.

Хилл от неожиданности запнулся. С какой стати брат пошел к сумасшедшему прорицателю? Он же всегда говорил, что его предсказания — бред.

— Зачем ты… — схватив брата за рукав, начал Хилл.

— Мастер послал, — прервал его брат, не замедляя шага. — Сказал позвать, чтобы никто не видел. Ничего не объяснил, только велел не показываться дома до заката. Всем велел.

Снова запахло неприятностями. Другими — словно мало Угря с Лаской. И чем ближе они подходили к улице Серебряного Ландыша, тем сильнее смердело. Вонь стала невыносимой, когда братья свернули с площади Варкуда на родную улицу.

— …выжжет огненное око! Северный ветер несет смерть! Не сойти с пути, не свернуть… — сумбурные выкрики и бормотание слепого Нье встретили их за углом. — Мертвый ведет живого, мертвый ищет солнца. Зачем мертвому солнце? Стой!

Черный от загара крючконосый старик заступил им дорогу. Ветер взметнул белые космы прорицателя Хиллу в лицо, корявый палец ткнул в Ориса.

— Куда идешь, бард? Иди на север, беги! Твой дом плачет, луна голодна. Семь черных коней грызут столбы, вырвутся — не догонишь…

От слов сумасшедшего в животе зашевелилась холодная тошнота, словно Хилл проглотил лягушку. Черные, без белков и зрачков глаза Нье казались колодцами в Ургаш: пронзали, цепляли и тянули.

— Простите, вы нас с кем-то спутали. — Орис отстранился и обогнул старика.

— Путали… путь на север и на юг… — снова забормотал Нье, устремив невидящий взгляд в сторону дворца. И вдруг сказал тихо: — Не ходите, юный мастер, нельзя. Пусть идет один светлый, его не заметят.

Хилл с Орисом переглянулись, словно спрашивая друг друга: не померещилось?