Барбара Хэмбли - Те, кто охотится в ночи. Драконья Погибель

— В храме Сармендеса, на первом уровне Бездны, — нехотя отвечал Дромар, и бледные глаза его сузились. Маленький слабый народец, как и прежде, не доверял длинноногим, кровожадным родственникам, загнавшим его тысячелетия назад под землю. — Это прямо у выхода из Большого Тоннеля, где он поворачивает вспять от Врат. Владыка света Сармендес был любим людьми, живущими в Бездне, королевскими посланниками и их домочадцами, а также теми, кто был взят в ученичество. Его храм близок к поверхности, ибо люди не любят проникать глубоко в чрево Земли, камень страшит их своим весом, темнота беспокоит. Там залег дракон. Туда он будет стаскивать свое золото.

— А если как-нибудь с тыла? — спросил Джон. — Должен же быть обходной путь! Через ризницу или через комнаты священников…

— Нет, — сказал Дромар, но тут вмешалась карлица:

— Да. Но тебе не найти его, Драконья Погибель.

— Во имя Камня! — Старик резко обернулся к ней, в глазах его плавился гнев. — Умолкни, Мэб! Секреты Бездны не для таких, как он! — Он злобно взглянул на Дженни и добавил: — И не для таких, как она!

Джон поднял руку, прося молчания.

— А почему я его не найду?

Мэб покачала головой. Из-под тяжелых бровей ее круглые, почти бесцветные глаза уставились на него сочувственно и печально.

— Там много ловушек, — просто ответила она. — Пещеры и тоннели — это лабиринт. Мы, его обитатели, и то начинаем разбираться в нем лишь к двенадцати — четырнадцати годам. Даже если мы укажем тебе все повороты, которые ты должен будешь сделать, все равно: один-единственный неверный шаг приведет тебя к голодной смерти или к безумию. Люди не выдерживают подземной тьмы. В лабиринте было много фонарей, но теперь они все погасли.

— А карту, значит, не нарисуете? — И когда гномы только посмотрели на него упрямо и загадочно, Джон сказал: — Проклятье! Я же ничего не смогу без вашей помощи! Я весьма сожалею, но выбор у вас один: либо вы доверитесь мне, либо никогда уже не увидите своей Бездны.

Брови Дромара тяжко осели.

— Значит, так тому и быть, — сказал он.

Однако Мэб повернулась покорно и начала подниматься. Глаза посланника сверкнули.

— Нет! Во имя Камня, неужели тебе недостаточно, что сыны человечьи крадут у Бездны секрет за секретом? Ты хочешь помочь им в этом?

— Стыдись! — Мэб сморщила лицо в усмешке. — Хватит с него дракона, почему он должен еще и блуждать в темноте?

— Карту могут украсть! — настаивал Дромар. — Именем Камня, что лежит в Сердце Бездны…

Мэб поднялась на ноги, тряхнула залатанным шелковым одеянием и неспешно направилась к полке с пергаментами, занимавшей весь угол сумрачного помещения. Вернулась она с тростниковым стилом и несколькими листами потрепанного папируса.

— Та, кого ты боишься, давно уже вызнала путь к Сердцу Бездны, — мягко заметила карлица. — Если уж этот рыцарь-варвар приехал сюда верхом из Уинтерлэнда, чтобы нас выручить, было бы подло не помочь ему.

— А как насчет нее? — Дромар ткнул коротким пальцем, отягощенным самоцветом старой огранки, в сторону Дженни. — Это же ведьма! Ты уверена, что она не будет шпионить и разнюхивать, выкапывая наши секреты, обращая их против нас, оскверняя их, отравляя, как это уже делалось до нее?

Карлица нахмурилась и какое-то время изучала Дженни, задумчиво сморщив широкий рот. Затем снова опустилась на колени и толкнула писчие принадлежности через стол Дромару.

— Вот, — сказала она. — Ты волен нарисовать карту, как тебе угодно. Изобрази на ней все, что сочтешь нужным, а остального — не рисуй.

— Но она же ведьма! — Подозрение и ненависть звучали в голосе старика, и Дженни подумала, что, видно, дорого обошлось Дромару его знакомство с Зиерн.

— Ах, — сказала Мэб и, дотянувшись, взяла маленькие, исцарапанные, мальчишески смуглые руки Дженни в свои. Некоторое время она вглядывалась в ее глаза. Как будто холодные пальчики шевельнули самое сокровенное в сознании, и Дженни поняла, что карлица проникает в ее мысли, как сама она недавно проникала в мысли Гарета. Мэб тоже была колдуньей!

Она напряглась невольно, но Мэб только улыбнулась и впустила ее в глубины своей души — мягкой и чистой, как вода, но и упрямой, как вода; души без горечи, без сожалений и сомнений, которых столь много таилось в сердце самой Дженни. Она расслабилась, чувствуя себя пристыженной и еще чувствуя, как что-то из мучившего ее растворяется бесследно в этой мудрой пристальности. Дженни понимала уже, что сила карлицы гораздо больше ее собственной, — теплая и мягкая, как солнечный свет.

Когда Мэб заговорила, то обратилась она не к Дромару, а к Дженни.

— Ты боишься за него, — сказала она. — И, наверное, правильно, что боишься. — Она протянула маленькую округлую руку и погладила волосы Дженни. — Запомни только, что дракон — это еще не самое великое зло в этих землях и что смерть — не самое худшее, что может с вами случиться. И с тобой, и с ним.

На следующей неделе Дженни несколько раз наведывалась в обветшалый дом над каналом. Джон сопровождал ее дважды, а большей частью просиживал весь день вместе с Гаретом в Королевской галерее, ожидая, когда король обратит на них внимание. Вечера он убивал с золотой молодежью из окружения Зиерн, изображая пляшущего медведя, как он сам это называл, причем изображая весьма успешно, особенно если учесть изматывающее ожидание поединка, который мог стоить ему жизни. Аверсин оставался верен себе и даже ни разу не заговорил об этом, но Дженни чувствовала, что нервы у него напряжены до предела.

Сама она старалась избегать придворных и проводила целые дни в городе, у гномов. Пробиралась она туда потихоньку, скрыв себя охранными заклятиями от уличного сброда, ибо чуяла все яснее день ото дня, как ненависть и страх расползаются по городу подобно ядовитому туману. Путь через портовые кварталы пролегал мимо больших таверн «Хромой бык», «Храбрая крыса» и «Овца в болоте», где собирались беженцы — мужчины и женщины, согнанные с разоренных драконом дворов. И если кому-то были нужны дешевые рабочие руки, тот знал, что эти-то согласятся ворочать мебель и чистить конюшни за несколько медяков. Однако зимние штормы, не дающие кораблям выйти из гавани, и растущие цены на хлеб лишили завсегдатаев таверн даже такого скудного заработка. Гномы, которых, несмотря ни на что, было в городе более чем достаточно, старались не ходить мимо «Овцы в болоте» после полудня — в часы отчаяния, когда уже ясно, что никто тебя сегодня не наймет и все, что тебе осталось — это потратить последние гроши на выпивку.

Итак, с теми же предосторожностями, какими она пользовалась в не знающем законов Уинтерлэнде, Дженни пробиралась к леди Таселдуин, или, как ее называли на языке людей, мисс Мэб.