Маргарита Бурсевич - Логово серого волка [СИ]

— Она попросила.

Гул со стороны лорда резко оборвался. В комнате раздался скрежет от сдвигаемых стульев и, похоже, все расселись куда придется.

— А теперь с самого начала.

Видимо, моя смерть снова откладывается, раз лорд нашел в себе силы выслушать всю эту кровавую историю, а не убил на месте.

И я, то громче, то тише стала рассказывать о событиях той ночи. Меня саму поразило то, что случившееся всего две ночи назад казалось таким далеким, как будто произошло полжизни назад. Было сложно говорить, не видя лиц и реакцию своих слушателей. Никто меня ни разу не перебил, и это помогало не сбиваться с мысли и не отвлекаться на острые эмоции, которые бушевали внутри меня.

Я рассказала о том, как наткнулась на пару у озера и, побоявшись им помешать, ушла. О том, как не смогла остаться в стороне и отправилась на звуки борьбы. О том, как раненный барон передал мне на руки свою жену, оставшись в лесу, с намерением биться до последнего. Рассказала, о ее смертельной ране и о просьбе сделать все, чтобы спасти ребенка.

— Почему ты говоришь, что убила ее? — недоумение в голосе Гая меня серьезно озадачило.

— Для того чтобы исполнить то, что она хотела, пришлось действовать немедленно.

У меня вдруг появилось омерзительное ощущение того, что рука снова в горячей крови, и я непроизвольно вытерла руки о покрывало.

— Женщина еще жить? — голос старика раздался в комнате.

И когда он успел вернуться?

Все в комнате напряглись, ожидая ответа, а я не могла рассеять их наихудшие подозрения.

— Да, — сложно было это произнести.

Кажется, даже воздух заледенел и зазвенел, но общее оцепенение разрушил лекарь, который заявил, удивив всех и меня в том числе.

— Хорошо. Иначе два смерть. Ты спасать ребенка.

— Но она умерла под моим ножом.

Может, это было глупо с моей стороны заострять внимание на этом факте, но недомолвок я не хотела. И говорила я это не лекарю и даже не лорду, а Гаю.

— Поступи ты по-другому, не было бы Богдана, — мягко сказал седой.

— Кого? — растерялась я.

— Сыну Дака было дано имя — Богдан, — объяснил мне лорд.

Голос его был еще скрипуч, но уже не выражал угрозы.

— Хорошее имя, — едва заметно кивнула я.

— Перестань себя корить, девочка.

И тут я расплакалась. Надо же, из меня раньше и слезинки не выдавишь, а в последнее время, словно дождевая туча.

— Хорошо все будет. И запомни, мой дом — твой дом, — устало сказал Грей.

От удивления у меня даже слезы вмиг просохли. Такие слова много стоят и редко произносятся, а получить такую клятву от лорда нечто неслыханное. Наверное, надо что-то ответить, но слова не шли с языка, и в голове стало пусто.

— Спасибо, — пролепетала я, когда смогла отдышаться.

— Это тебе спасибо, девочка.

— А имя у девочки есть? — Зачем-то спросил Локи.

Все замолчали в ожидании. Наверное, им тоже было интересно это знать, а я смутилась.

— Ромашка, — заливаясь румянцем, ответила я.

Я знаю, что это не настоящее имя, но другого у меня не было.

— Хм…

— Необычно, — протянул Локи. — Ромашка.

Он произнес это протяжно, словно пробуя на вкус и смакуя. Прервал его мычания короткий рык, от которого я дернулась.

— А это Маша или Рома?

— Не… не знаю, — растерялась я. — Бабушка всегда Ромашкой звала.

— А люди тебя как обычно называли? — все же попытался добиться от меня ответа лорд.

— Ведьмой.

Лошадь несла меня вперед, подгоняемая волей моего волка, который не щадил несчастное животное. Отряд давно остался позади, и даже самые резвые кони не могли тягаться по скорости с подстегиваемым страхом скакуном. Откуда столько беспокойства и тревоги? Совсем недавно мой зверь злился и был в бешенстве, а теперь спешит и спешит отнюдь не на расправу. Я чувствую все его смятение, словно он сам неуверен в том, что делает, не знает, что происходит.

Деревня, несмотря на ранний час, была возбуждена и шумела как улей растревоженных пчел, но в общей атмосфере не чувствовалось страха или паники. Пока. Я позабочусь о том, чтобы они запомнили этот день.

Мои воины, обходя по дуге, взяли всю деревню в кольцо, сгоняя ее жителей в одно место. Мужчины, старики, женщины, дети. Они все должны понять и запомнить. Только так и никак иначе не может быть, когда кто-то решает, что моя семья может стать объектом для травли. Этого не будет. Никогда. Оборотни — это одна стая, одна семья. Поднять руку на кого-то из них равносильно тому, чтобы замахнуться на всех нас.

Крики, плач, мольбы меня не трогали. Пусть зовут своего Бога, который ничем не поможет им теперь. Сейчас только я решаю их судьбы. И я не буду проявлять милосердие и снисхождение. Не в этот раз. Жизнь моего брата и его жены стоит для меня дороже их благополучия.

Мой волк наслаждался властью и главенством, он чувствовал аромат близкой расправы. Он знал, что чувство мести очень скоро будет удовлетворено. Удовлетворено, но не забыто. Даже реки крови не смоют чувство утраты и потери. Даже если сжечь деревню дотла, боль и пустота в душе останутся со мной. Заглушить болезненный стук сердца криками агонии не выйдет, но в моих силах сделать так, чтобы они еще нескоро осмелились поднять головы. Жалкие людишки, прячущиеся за спинами таких же никчемных созданий. Они боятся нас за нашу силу и власть зверя и именно за это презирают. Я дал им оценить положение, в котором они оказались, и насладился выражением беспомощности и безнадежности на их лицах. Говорить я буду только с мужчинами, а женщины и дети здесь для того, чтобы усвоить мои правила. Пусть расскажут будущим поколениям о силе оборотней, пусть младенцы с молоком матери впитают уважение и страх к нашей расе. Дав им еще время, чтобы они почувствовали все оттенки отчаяния, разогнал по домам.

Я готовился к тому, что придется вытряхивать и выбивать признания, но то, что никто из них даже не пытается отрицать убийство Дака, заставило мои глаза заволочься красной пеленой. Лицо деревенского старосты я помнил ещё со свадьбы Леи и Дака. Сейчас оно было искажено таким отвращением, что его причастность к произошедшему не оставляла сомнений. Как смел он пачкать имя моего брата всеми этими жалкими обвинениями? Как им в голову пришло, что оборотни могут отказаться от одного из своих? Лишь одно во всем этом было мне на руку. Староста, захлебываясь желчью и ядом, практически гордясь своими заслугами, отдал мне в руки всех, кого я заочно приговорил к смертной казни. Мне не придется тратить время и усилия на поиск тварей, недостойных жизни. Мне было достаточно спуститься с коня и приблизиться, как за считанные секунды каждый из них уже ползал у моих ног, вытирая пузом пыль с моих сапог. Наверняка, вчерашней ночью они были куда более смелыми и прыткими.