Кристофер Голден - Охотники за мифами

— А вот этого я не знаю.

— Именно это мне и нужно узнать! — воодушевившись, воскликнул Оливер. — Может быть, разыскав профессора и узнав, почему они сделали для него исключение, я смогу найти способ заставить их забыть обо мне и оставить меня в покое.

— Теперь он, должно быть, уже очень стар, — с сомнением ответила Кицунэ.

— Но есть вероятность, что он еще жив, — возразил Оливер.

— Да, есть, — медленно кивнул Фрост, шедший между ними. — Так или иначе, тебе по-прежнему придется опасаться Охотников; впрочем, как и нам. Отдохнем в Песочном замке и двинемся в сторону Перинфии…

— Куда?

— В столицу Ефразии, одного из Двух Королевств. В Перинфии мы с Кицунэ попытаемся узнать, кто насылает Охотников на Приграничных. Там же можно попытаться что-нибудь разузнать и о профессоре Кёниге.

Тут зимний человек прищурился и, убедившись, что Кицунэ не видит его лица, многозначительно посмотрел на Оливера:

— Если, конечно, он — не легенда.

— Разве я не сказала тебе, что он существует? — удивилась Кицунэ. — Какая ирония! Ты, которого столь многие считают плодом воображения, относишься к существованию смертного человека так же, как его сородичи — к твоему.

Фрост ответил не сразу, продолжая молча шагать. Немного погодя он все же посмотрел на Кицунэ, и та насмешливо вскинула брови.

— Посмотрим, — пробормотал зимний человек.

Но искорка надежды уже зародилась в душе Оливера. Каким бы ничтожным ни был шанс, что для него тоже сделают исключение, он обязан был за него уцепиться. Если один человек смог пройти сквозь Завесу и остаться в живых, значит, сможет и другой.

Он так увлекся своими мыслями, что не сразу заметил, как его спутники остановились, и обогнал их на несколько шагов.

Они перевалили через вершину холма, поросшую теми самыми жалкими, искривленными деревцами. Оливер собирался спросить, почему они остановились, но тут же сам увидел причину: грубая, поросшая жесткой травой почва по левую сторону дороги уступила место песку.

Там не было ничего, кроме песка.

Поле растянулось больше чем на милю. Барханы издалека походили на океанские волны, которые устремлялись к невероятных размеров крепости, замку, окруженному со всех сторон огромной стеной.

И все это было из песка.

На фоне ярко-голубого, точно нарисованного на холсте, неба песок казался почти золотым.

— Просто… Я никогда… — пробормотал Оливер.

Но его благоговейное восхищение прервали слова зимнего человека.

— Это мне не нравится, — сказал Фрост тоном столь же холодным, как его прикосновение.

Оливер хотел спросить, что он имеет в виду, но повернулся и увидел, что вовсе не вид на Песочный замок заставил его спутников замереть. Кицунэ сошла с Дороги Перемирия, не оставляя следов, и пошла меж деревьев. Глядя вверх, она сделала странную вещь: зачем-то накинула на голову капюшон и спрятала лицо.

На одну из толстых веток был насажен сморщенный старичок в темно-зеленой, почти черной одежде. Там, где ветка пронзила грудь, рубашка разорвалась, виднелись сломанные кости. Но кровь не текла. Вместо крови из раны сыпался песок. Песок до сих пор струился из мертвого тела, клубясь на ветру и покрывая землю. Ноги старичка были обуты в тяжелые, словно сделанные из железа, башмаки.

У подножия дерева Кицунэ опустилась на одно колено и подобрала с земли что-то красное. Она расправила находку в руках, и Оливер увидел, что это шапка.

— Что случилось? — спросил он, боясь, что уже знает ответ.

— Это один из песочных людей, — ответил Фрост, переводя взгляд с убитого человечка на замок и обратно.

— И… что теперь?

Зимний человек посмотрел на него, отвернулся и пошел вперед.

— Пойдем посмотрим, остался ли кто в живых. Поможем, чем сумеем.

Оливер смотрел ему вслед. Он взглянул на Кицунэ, но та, не обращая на него внимания, плотнее завернулась в плащ и отправилась вслед за Фростом.

— Но вдруг Охотники все еще здесь? — спросил Оливер.

Он был уверен, что именно так все и произошло. Песочные люди — из Приграничных. Если один из них убит, кто, кроме Охотников, мог это сделать?

— Тогда, быть может, мы успеем спасти кого-то из Красношапочников. Каждый убитый Приграничный — наш потерянный союзник. Если Охотники еще в замке, мы должны с ними сразиться.

Образ Сокольничего вспыхнул в мозгу Оливера, и его затошнило.

— Кажется, вы не захватили с собой даже завалящего ружьишка!

Ни Фрост, ни Кицунэ не удостоили его ответом. Они просто продолжали идти к песчаным барханам по волшебной пустыне, возникшей так неожиданно среди совсем иного пейзажа. Прямо к высившейся за барханами крепости. «Ну почему у меня нет оружия? — думал Оливер. — Хоть какого-нибудь!». Меньше всего на свете ему хотелось идти в этот замок.

Он посмотрел на создание, торчавшее на ветке, как на колу, на красную шапку, валявшуюся на пыльной обочине…

И бросился догонять своих спутников.

Нынче утром даже тройной эспрессо не мог привести Теда Холливэлла в хорошее расположение духа. Киттеридж, что в штате Мэн, был красивым городком, сочетавшим достаток и высокую культуру, которые несколько десятилетий назад превратили его в колонию художников. Теперь доходы уже не позволяли художникам здесь оставаться. Картины по-прежнему выставлялись в галереях, но их авторы разъехались — кто в глубь страны, кто далеко на север.

Этим утром город казался Теду живописнее, чем когда-либо. На его взгляд, такая вот картинка и стала в свое время навязчивой идеей Нормана Рокуэлла [10] Норман Рокуэлл (1894–1978) — знаменитый американский художник-график, прославившийся прежде всего иллюстрациями для обложек журнала «Сатердей ивнинг пост», а также книжной графикой. : так сказать, Америка в лучшем виде. Бушевавшая всю ночь буря не успела причинить сколько-нибудь серьезный ущерб, однако перевернула все вверх дном. Хотя часы показывали всего лишь половину десятого, толпы ребятишек уже кидали снежки друг в друга (и в проезжающие мимо машины), лепили снеговиков и ангелов, строили снежные крепости. Дети в ярких разноцветных шапочках, с разгоревшимися щеками бегали наперегонки, визжа от удовольствия. Теду показалось, что ожила иллюстрация из «Сатердей ивнинг пост». Он прожил достаточно долго, чтобы помнить «Сатердей ивнинг пост», хотя и смутно. Но в этой экскурсии в Америку Рокуэлла не было ничего веселого.

— Что-то ты ужасно ворчлив нынче утром, Холливэлл, — пробормотал он, обращаясь к самому себе.

К счастью, ответа не последовало. А он всегда говорил своей жене, Джоселине, что, пока он говорит сам с собой, но ответа не получает, все нормально, а вот когда будет и спрашивать, и отвечать, можно начинать за него беспокоиться.